— Не на воровство указ, а с татарином биться, как отказать?
— Вы там помолчите! — крикнул Курятник. — Грех не в том, куда зовут, а в том, что слово своё рушат.
— Верно, верно, всю старину ломают. Нетто было ранее так, чтобы болярина по суду грабили? — спросил Лукинич.
— Мы тож не без греха: вчера крест Москве целовали, а ныне... — донеслось из тёмного угла.
Феофил сурово глянул из-под клочкастых бровей и проронил:
— Не суесловьте, о деле глагольте!
— Да, о деле, — подхватил Курятник, — плакаться да вопросы задавать всякий горазд. Пожили мы год под Москвой и видим, каково нестроение учредилось: Ивановы наместники дела не знают и с нами совет не держат, ворью волю дают, рубежи не берегут, людей своих разбою научают. Будя! Теперь в другую сторону погребём. Король польский до нас ласков, старины новгородской ломать не хочет, своим судом не грозит. Вот ему и надо кланяться.
— Припозднились мы с поклонами — Иван не сегодня-завтра в город вступит, — послышались голоса.
Курятник замахал руками и возвысил голос:
— Погодите галдеть, сказать дайте. Ныне Иван с малыми силами идёт, от них-то, даст Бог, загородимся. На помощь к себе братьев его ждём, к ним давно уже люди посланы. Теперь вот грамоту королю отправим и под защиту ему отдадимся.
— Негоже нам за весь город решать, у людей поспрошать надо, — засомневалась Торговая сторона.
Курятник снова в крик:
— Спрашивали, покуда вечевик висел. Теперь конец звону, самим решать надобно.
Владыка стукнул жезлом:
— Утишься! Глас народа — глас Божий, как без него?
Тёмный угол отозвался одобрительным шумом.
— Нетто я против? — растерялся Курятник. — Токмо как этот глас услышать? На вечевой площади помост и тот срыли, они и срыли, — указал он на представителей Торговой стороны.
Владыка кивнул головой служкам, и те бросились отворять окна владычных покоев, выходившие к Софийскому собору. В палаты ворвался многоголосый шум толпы, заполнившей Соборную площадь. Похоже, что там обсуждался тот же вопрос. «Ай да владыка! — тут же смекнул Курятник. — У нас, поди, своя площадь имеется».
Новгородское вече собиралось обычно на Ярославовом дворе, расположенном на Торговой стороне. Однако нередко мнения сторон разделялись, и, когда согласия не находилось, разделялось и вече: Софийская сторона уходила на свой берег и собиралась здесь перед собором. Курятник поднялся и заговорил как о давно решённом:
— Тута завтра и соберёмся. За ночь помост сколотим, чтоб с народом, как водится, говорить. Покуда же давайте наш ряд с королём обсуждать, с чем завтра на вече выходить.