— Что им здесь делать? Молод князь — молода и душа, — послышались голоса, — покуда без них справляемся.
— А они без вас, потому и шалят без надзора.
Князья согласно закивали.
— Я в евонные годы уже навоевался и все княжеские дела ведал, — пожаловался Вяземский на своего сына, — а у него лишь игрища на уме. На неделе по два раза в Верею шастает к этой чужеземке, прости его Господи.
— И то, развела у себя вертеп, — поддержали другие, — кто знает, чем они тама занимаются?
Старик Воротынский встрепенулся и, как всегда непонятно, задребезжал:
— Иной едино по малолетству может зло сотворити и восхотеша не по своему достоинству саны честна достигнуты...
— А может, измена какая? — выкрикнул Белёвский, чтобы прервать заумь заговорившегося старика.
— Про измену не знаю, — сказал Матвей, когда князья угомонились, — а вот про то, что они хотят отцовские наделы в своё королевство объединить, доподлинно известно. Хотя, может быть, и по вашему наущению.
Поднялся шум пуще прежнего — как можно, мол, такую безделицу нести? Тут Матвей вместо ответа и развернул перед ними хартию. Смотрят князья и никак не могут взять в толк. Первым сообразил Ольшанский:
— Э-э, да у нас новая держава открылась. Зачем же ты, Пётр Алексеевич, скрываешь, что к новому королю пристал?
— Где? Что?! — крикнул Вяземский и полез к хартии.
— И ты, князь, на старости лет решил лукавить?
Воротынский захлопал недоумённо глазами и забормотал:
— Никако же ничего того же не хотя и не мысля в своём уме такому быти...
Белёвский по обыкновению закричал об измене. Князья грудились возле карты, находили свои уделы и охали, а когда первое изумление прошло, набросились на Матвея с расспросами.
— Сыновей своих поспрошайте, — сказал он, — я и сам толком не знаю.
Ольшанский послал за сыном. Тот скоро явился и сонно смотрел на взбудораженных стариков, не понимая, в чём дело, пока отец громоподобным рыком не согнал с него одурь.
— Прости, тятя, — заговорил он, уставясь в хартию. — Сбирались мы точно и свои мечтания имели, чтобы все наши княжества объединить, стать сильными и не кланяться в разные стороны, как теперь.
Меж гостей прошёл удивлённый шёпот, кто-то спросил:
— Кого же вы в главные князья метили?
Молодой Ольшанский помялся:
— Не было у нас главных князей.
— Как же без водыря? В стае и той вожак имеется. А может, у вас, навроде пчёл, матка главной мыслилась? И какую титлу ей дали?
Ольшанский густо покраснел и чуть слышно вымолвил:
— Королевы...
— А вы, значит, подол за ней таскать? Огорчили, сынки, неужто промеж себя никого не сыскали?