Стражник видел, как скоморох спускался с Василием в погреб, и равнодушно спросил:
— А сам-то где?
— В погребе застрял. Они там с ключником пробу государскому мёду делают! — хитро подмигнул поводчик.
— Иди ужо, — махнул рукой стражник, — да вертайся тут же.
Поводчик стал подниматься в покои. Отворил дверь одной из комнат, заметил спавшего лекаря, вошёл и поставил кувшин на стол. Огляделся по сторонам, увидел дверь, ведущую в соседние покои, заглянул туда. Дальний угол комнаты был завешен пологом, за которым слышалось негромкое посапывание спящего человека. Поводчик вынул широкий нож, скрытый полою кафтана, бесшумно подошёл к пологу и резко отодвинул его...
И нет конца! Мелькают вёрсты, кручи...
Останови!
Идут, идут испуганные тучи,
Закат в крови!..
А.А. Блок. На поле Куликовом
Матвей спешно гнал коня к загородному дому по узкой лесной дороге. Деревья испуганно жались к её краям и нехотя расступались перед всадником, словно пытались своими телами преградить ему путь. Они хлестали ветвями, кололись сучьями, дыбили свои корни под ногами мчащегося коня, но Матвею было не до того — на его груди хранилась разгадка письма к Просини, сделанная старцем Андроникова монастыря. Давным-давно, более тридцати лет назад, прибыл этот старец из далёкого Царьграда вместе с митрополитом Исидором. Долгое время состоял митрополичьим писцом, был вместе с ним на позорном Флорентийском соборе[10] и не оставил его даже потом, в темнице, где оказался папский прислужник, предавший православную церковь. Когда Исидор бежал, бросив всех своих помощников и друзей, многознающий писец предпочёл укрыться в тихой обители. Укрылся, да так и остался в ней, надолго пережив своих неожиданно быстро исчезнувших товарищей по митрополичьей службе.
Старцу не составило труда прочитать привезённое письмо. Самыми значащими в нём оказались два приписанных слова, которые с самого начала тревожили Матвея. «Добей его!» — грозно требовали они, а знак восьмилучевого креста, стоявшего за ними, указывал, что приказ исходит от важного лица и должен быть безоговорочно исполнен так, как если бы его отдал сам Папа. Матвей, узнавши разгадку, сразу же погнал коня к загородному дому.
«Просини, выходит, папский соглядатай, — рассуждал он, — вхож завсегда к самому великому князю и к его близким, значит, многие неявимые дела московского двора становятся известными Риму. Окроме того, Папа сможет многое у нас переменить, ежели надумает через лекаря извести великого князя и весь его род. Нет и не было никогда проку нашей земле от чужеземных гостей, а мы всё одно: своих глупим, чужих голубим. Ну ничего, скажем государю про Синего, он его живо перекрасит... Главное сейчас другое — вызнать, кто дал приказ лекарю погубить Яшку? Приказ был вписан новой рукой и не теми чернилами — значит, писал его другой человек. Может, тот, кто дал весть о вчерашнем выезде великого князя?.. Но писал, похоже, не русский — уж очень уверенно латинские литеры прописаны. Как ни гадай, нужно, первое дело, найти подбросившего письмо — у него кончик всей цепочки. Ухватим кончик — и по сцепкам пойдём, их не так много... Только бы успеть, пока злых дел не натворили!» И Матвей снова опустил плеть на бока хрипящего коня.