Тут уж Ховрин не выдержал, задрожал своими шишкастыми, словно ранний огурец, щеками:
— Долги, говоришь, сполна? Дак за два года выхода не давали, а это без малого пятнадцать тысяч рублёв. Где их взять? Год нынче тяжкий: с мая по эту пору дождинки не выпало, хлеб погорел — чем торговать будем? Опять казне убыток, впору хоть чёрный бор объявлять.
— Вы, денежники, завсегда жалитесь, — махнул рукой Патрикеев. — А сами всё под себя, как куры, гребёте. С одного Нова города сколько получили!..
— Негоже тебе, Юрьевич, государские деньги считать! — резко сказал Иван Васильевич. — Они не для Ахмата, но супротив него собираются.
Патрикеев обиженно поджал губы. В наступившей тишине раздался звонкий голос великокняжеского сына Ивана — не по годам высокого и крепкого подростка, которого отец сызмальства стал приучать к государским делам:
— А мне слова князя Данилы по душе. Победим Ахмата, и денег никаких платить не надо.
— Умён государь не на рати храбр, но крепок замыслом, — наставительно сказал Иван Васильевич. — Не выгодна нам война — времечко за нас. Ты, Ваня, молод, а вон Владимир Григорьевич стар, — кивнул он в сторону Ховрина. — Возьмитесь бороться — кто кого?
— Да ить это как выйдет, — засмущался Иван, оглядывая казначея.
— То-то и оно, как выйдет. Может, он тебя, может, ты его. А может, ещё ссилишься и жилу надорвёшь. Через пяток же лет он с тобой и бороться не станет, верно? Так и у нас с Ахматом... Сдержать его надо, и в этом Иван Юрьевич правый.
— Хм, сдержать и денег не дать! — буркнул Патрикеев. — Это только с дурным духом так можно, и то не всегда.
— Да нет, дать придётся, — усмехнулся Иван Васильевич, — но не всё, а так, для позолоты обиды. На остальные же коней у татар откупить, пущай по весне табуны на Москву гонят — надо нам свою конную рать крепить. Подсчитаешь всё до копейки, Владимир Григорьевич, и мне особо доложишь. А ты, Иван Юрьич, проследи, чтоб границу с Диким полем пуще берегли. Пошли к порубежным князьям, пусть людей своих поставят лес валить, завалы да засеки делать. С весны у Коломны и Каширы, куда поганые завсегда суются, рати постоянно держать. Дать разноряд, людей подобрать и снарядить. Это, князь Данила, твоё будет дело. Сколь оружия нужно и наряда ратного, прикинь и тоже мне особо доложи — дадим заказ московским и новгородским оружейникам. Аты, князь, — повернулся он к Хованскому, — снарядишь отряд из служилых татар и по весне отправишь в Казань к хану Обреиму. Пусть сидят там и ждут, а ежели Ахмат двинет на нас, то чтоб шли торопом Сарай его грабить... С Псковом же — как решили. Подкинешь им, Иван Юрьич, пищалей, тюфяков и зелья пушечного — пусть сами пока охраняются. И отпиши им от моего имени, чтоб впредь не дерзили и немца попусту не задирали. Не хулить, а юлить, и не на вече своём базарить, а со мной ссылаться по всякому пустяку — пусть время тянут...