— Черт!
Йоахим вспоминает этот удар. Самый первый, а не тот, от которого он выключился, как это рисуют в комиксах. Он кричал, боролся за жизнь первые несколько секунд. Потом, вероятно, был еще удар, потому что он оказался без сознания — до этого момента.
— Черт.
Он стягивает мешок с головы и видит, что вокруг ночь и он один в лесу. Замечает, что крови на нем нет. Только одна шишка, на том месте, где ранее ее посадил Горм. Его череп с этим справился. А вот с сердцем дела обстоят куда хуже: оно уже почти ни с чем не может справляться. У него были две женщины: первая его слишком любила, а вторая его любила не настолько сильно, чтобы остаться с ним. Боже милостивый! Можно было подумать, что он отошел от этого. Но нет, сердце мало с чем может справиться — это по черепу можно бить и стучать. Как бы Йоахиму хотелось, чтобы все было наоборот! Крепкое сердце при слабом черепе. Это бы его устроило.
Он выбирается из леса. Кирке Хюллинге. Достаточно одной перестановки букв в этих словах, и получается смешное название города. Почему ему это пришло в голову? Получается: Хирке Кюллинге. Наверное, его здорово ударили.
И тут он осознает, что он ничего не добился, ни к чему не приблизился. Все это были хождения вокруг да около. Он так никогда и не найдет ни Луизы Андерсен, ни темы для новой книги, ни любви.
* * *
Вокзал в Роскилле. Йоахим включает свой телефон, держит его обеими руками, выжимая из него последнюю энергию, как египетские женщины выкручивали нильскую воду из постиранного белья. В батарее осталось лишь пять процентов. Неважно. Ему бы только добраться домой. Домой? Дома у него нет, но ему нужно дойти до матраса в квартире сына Гудрун. Завтра он, возможно, что-нибудь найдет. Уедет отсюда. В Африку. Ну, конечно. Спуститься по Нилу от Суэца до Кении. Интересно, Нил заканчивается в Кении? Он не уверен. Ему хочется искупаться в этой грязной воде, попутешествовать по саванне и предложить свое мясо гиенам и львам, подставить свои лодыжки под змеиные жала и напоить кровью малярийных комаров. Может быть, этим тварям удастся сделать то, что не получилось ни у Горма, ни у этих психопатов-женоненавистников.
Подходит поезд, Йоахим садится в вагон, и немногочисленные пассажиры тут же начинают таращиться на него. «Простите», — шепотом говорит он и ищет купе для курящих, но их, как он вспоминает, уже не существует. В конце концов он садится и прокручивает в голове все картины этого жуткого события. Девушки, с которыми плохо обращаются и в детском возрасте, и во взрослом. Мужчины, с которыми тоже плохо обращаются, но которым трудно посочувствовать. Мужчины, крепко связывающие женщин веревками и цепями…