Мы быстро сняли пулеметы с подвод, окопали их, пулеметчики заняли свои места. Пулеметы Сергей Мороз разместил не просто кучкой, а боевым порядком — одни впереди, другие позади, другие чуть сбоку. Умный был парень, боевой, военную тактику знал хорошо. Заняли оборону. Когда наши пустые подводы поехали обратно, немцы увидели, что мы там остались. Сергей нам все кричал и кричал: «Вкапывайтесь, вкапывайтесь!» Мы рыли ровики и впереди себя насыпали кучи земли. Хорошо, что там был песчаный грунт, легче рыть — раз-раз, и ямка готова. Как кроты зарывались! Потом глянули — немцы уже высыпались из машин. А день был жаркий, немцы с закатанными рукавами, с автоматами — идут прямо на нас. Много их было — где-то с батальон. Сергей командует: «Не стрелять! Пусть дальше от леса уходят, а к нам подходят ближе!» И правда, зачем даром патроны тратить?
И когда они подошли к нам ближе, мы как дали из девяти пулеметов! Немцы залегли, только поднимутся — мы опять ведем огонь. И они не могут подняться — ни туда, ни обратно. Ну, мы уже думали, что будет наша победа. Но через каких-то полчаса начали бить по нам из минометов. А как начался минометный огонь, то вижу — у нас уже здесь убитый, там убитый. У нас тоже был миномет, но к нему было всего девять мин. Минометчиком у нас был один татарин, он служил минометчиком в советской армии, бежал из плена и пришел к нам. У нас его звали «Ваня-миномет». Он был хороший минометчик, но что же, мины сразу кончились — девять раз выстрелил и все. Тогда ему дали приказ: «Беги в сотню, пусть высылают помощь!»
В том бою был один мой знакомый, Павел Богуш — он потом долго жил, умер совсем недавно. У него была десятизарядка СВТ, он немного из нее пострелял, а потом кричит: «Кинь мне лопату!» Я кинул ему лопату, он стал на колено и рыл, потому что подняться нельзя — немцы из пулеметов тоже стреляют. С одной стороны мина разорвалась — Павел падает на ту сторону. Опять становится на колено, еще роет. С другой стороны падает мина — он падает на другую сторону. После одного разрыва поднимается, кричит мне: «Я уже ранен!» Я ему кричу: «Ползи назад!»
Я стрелял из карабина, и попадал — немцы падали. Но хочу Вам сказать, что и у них был снайпер, потому что когда я сделал пару выстрелов, то пуля как даст мне по шапке! Шапка аж слетела с головы, пуля прошла насквозь и распорола ее. После этого я уже голову не высовывал. Вообще-то я немного учил снайперское дело, стрелок был очень хороший — на подготовке лучше меня стрелка не было.
Когда я с подводы слазил, то взял два ящика с лентами для «максима», положил их возле себя. А пулеметчиком, первым номером «максима», у нас был Федя Бабий — он погиб потом, в сентябре 1943 года, в бою против немцев в селе Новый Загоров. Он стрелял-стрелял, потом кричит мне: «Друг „Дуб“! Патроны! Швабы поднимаются!» Я взял ящик с лентами, стал пробираться к нему — кину ящик впереди себя, и ползком к окопу. Вижу — второй номер «максима» уже лежит убитый. Я метр до того окопа не дополз, слышу, мне что-то по ноге — бах! Аж ногу отбросило в сторону! Думаю: «Что ж такое?» Как будто кто-то палкой ударил — я сначала и не понял, что это. Заскочил в окоп, а там места мало, мы понемногу вытолкали того убитого парня наверх, я лег на его место, достал из ящика ленту, и пулемет стал дальше вести огонь. Потом чувствую, как будто мне кто-то иголками бьет в голову — пульс. И в сапоге стало мокро — кровь залила. Говорю Феде: «Знаешь что, я ранен!» А он мне: «Держи ленту! Швабы поднимаются!» Федя Бабий тоже служил в польском войске, хорошо знал оружие, был отличный пулеметчик. Он немцев хорошо посевал из пулемета, не давал им подняться.