— Вот как жить хотел бы я, — пел он во все горло, — нужно мне немного, да еще дорога.
В Уорвикшире, говорил он себе, гораздо лучше и красивее, чем в Лейстершире. Мистер Пламстед начал свое путешествие с того, что доехал на поезде до Лейстера, а теперь возвращался обратно в Лондон через Уорвикшир, Оксфордшир, Бакс и Миддлсекс. В Лейстере он посетил Иудейскую стену, замок Эстли в Нанитоне и уорвикский госпиталь графа Лейстера, а в Стрэтфорде заглянул в Фестивальный театр и посмотрел «Как вам это понравится» прямо на берегу Эйвона. В конце концов вышло так, что утром актового дня, о котором он, впрочем, ничего не знал, наш герой оказался на тихой лужайке милях в четырех от Кэстривенфордской школы.
— Спать на листьях, есть и пить, хлеб макая в реки, — пел мистер Пламстед, — вот какою жизнью жить я хочу вовеки!
Он находился в отличном настроении. В поле цвели бубенчики, в лесу — колокольчики. Вдоль изгородей белели кисти боярышника, а на сливах распускались свежие бутоны. Фиалки прятались в густой траве, буйно разросшейся по краям лужаек: сорвав один цветок, он вставил его в петлицу. В легком воздухе оглушительно пели и трещали птицы, а по дальним холмам, поросшим темным лесом, горячим золотом разливалось утреннее солнце. Небо над головой было ярко-голубым, и солнечный диск в нем сиял, как огромный огненный опал.
В начале двенадцатого мистер Пламстед подошел к коттеджу. Дом располагался на правой стороне лужайки: елизаветинский стиль, определил он, а может, и что-то еще более старое. Соломенная крыша прохудилась, дымовые трубы покосились. Квадратные окошки смотрели тускло и угрюмо, а одичавший сад зарос так, что в нем невозможно было различить ни одной дорожки или клумбы. Задняя часть дома тонула в хвое мрачных лиственниц. За расшатанными воротами стояла большая грязная утка и вызывающе глазела на него сквозь щели в досках. Мистер Пламстед, уже прошагавший в это утро восемь миль, остановился и ответил на ее воинственный взгляд. Птица раздраженно удалилась, и турист возобновил осмотр коттеджа.
Не считая этой утки, дом казался необитаемым: в пустых окнах не было штор, а из печных труб не вился дымок.
Однако вскоре в одном из окон появилась пожилая женщина. Она не обращала на мистера Пламстеда никакого внимания; впрочем, из-за толстого слоя грязи на стеклах и сумерек трудно было сказать наверняка. Вроде бы она говорила, но с кем? Сама с собой? Нет, за ее спиной маячил силуэт, мужской или женский. Охваченный любопытством, мистер Пламстед даже привстал на цыпочки, чтобы получше разглядеть окно через доски покосившейся ограды, но обе фигуры уже исчезли из поля его зрения. Мистер Пламстед вернулся на пыльную дорогу.