И тут он услышал крик. В этом крике не было ничего мелодраматического. Больше всего он напоминал, как позднее описывал мистер Пламстед, глухой полузадушенный вой, оборвавшийся так быстро, что можно было усомниться в том, слышал ли он его вообще. Мистер Пламстед замер. Кто знает, если бы он поспешил, то, может, избавил бы многих людей от крупных неприятностей и даже обрел бы свое скромное бессмертие среди любителей елизаветинской поэзии. Но страх выставить себя дураком приковал его к месту. Через несколько минут он заставил себя открыть ворота и войти в заросший сад.
Увидев мистера Пламстеда, утка всполошилась, словно испуганный придворный при появлении монарха, и засела в кустах, издавая душераздирающее кряканье. Приблизившись к дому, мистер Пламстед осторожно постучал в дверь, но внутри царила тишина. После короткой паузы он надавил на дверь, и она открылась. В нос ему ударил затхлый запах. Он заглянул в полутемный коридор.
— Эй! — крикнул мистер Пламстед. — Есть кто-нибудь?
Ответа не было; обитатели дома, как зачарованные слушатели в поэме Де Ла Мара, хранили молчание.
— Эй!
Ни всхлипа, ни дыхания, ни скрипа половицы. Мистер Пламстед, подавив внезапную вспышку страха, вошел в дом. Его нога скользнула по пустой бутылке из-под джина, и он судорожно взмахнул руками, чтобы не упасть. Бутылка откатилась в сторону и ударилась о стену. Мистер Пламстед остановился, чтобы перевести дух и успокоиться.
Внутри коттедж выглядел таким же неухоженным, как снаружи. Убогая обстановка, спертый воздух. Мистер Пламстед прикинул, что первая дверь направо должна вести в ту комнату, в которой он видел пожилую женщину. Он толкнул ее и шагнул в какое-то подобие гостиной.
Всюду лежала пыль. Посреди комнаты стояло потертое кресло с продавленным сиденьем и торчащими пружинами. У стола одна ножка была короче других, а на скатерти громоздился натюрморт из сухой буханки, грязного стакана и треснувшей тарелки с куском заветренной свинины и застывшим жиром. В углу валялась горка пустых бутылок; еще одна, наполовину полная, стояла на камине рядом с оплывшей свечой, торчавшей из воска. Стены были обшиты темным дубом. В широком очаге, с виду таком же древнем, как и сам дом, на груде золы лежала куча мусора, состоявшая из картофельных очистков. Июньское солнце тускло и мутно пробивалось сквозь маленькое окошко, но половина комнаты пряталась в тени. Вот почему мистер Пламстед не замечал лежавшей на полу женщины до тех пор, пока буквально не споткнулся о ее труп.
— Господи, — растерянно пробормотал он и воскликнул: — Вот черт!