— Я все смогу, если захочу, — нахмурив брови, ответила отважная девушка. Она судорожно сжала протянутую ей руку Спартака.
Но от этого прикосновения вся энергия, вся жизненная сила как будто ослабела в ней. Эвтибида вздрогнула, побледнела, ноги у нее подкосились, она была близка к обмороку. Заметив это, фракиец подхватил ее левой рукой и поддержал, чтобы она не упала.
От этого невольного объятия дрожь пробежала по всему ее телу. Фракиец заботливо спросил:
— Что с тобой? Чего ты хочешь?
— Поцеловать твои могучие руки, покрывшие тебя славой, о доблестный Спартак! — прошептала она и, склонясь к рукам гладиатора, приникла к ним жарким поцелуем.
Точно туманом заволокло глаза великого полководца, кровь закипела в жилах и огненной струей ударила в голову. На миг у него возникло желание сжать девушку в своих объятиях, но он быстро овладел собой и, отдернув свои руки, отодвинулся от нее и сдержанно сказал:
— Благодарю тебя… достойная женщина… за участие в судьбе угнетенных… Благодарю за выраженное тобой восхищение, но ведь мы хотим уничтожить рабство и поэтому должны устранять любое его проявление.
Эвтибида стояла молча, с опущенной головой, не двигаясь, точно пристыженная. Гладиатор спросил:
— В какую часть нашего войска ты желаешь вступить?
— С того дня, как ты поднял знамя восстания, и до вчерашнего дня я с утра до вечера училась фехтовать и ездить верхом… Я привела с собой трех великолепных коней, — ответила гречанка, мало-помалу приходя в себя, и, наконец окончательно овладев собой, подняла глаза на Спартака. — Желаешь ли ты, чтобы я была твоим контуберналом?[157]
— У меня нет контуберналов, — ответил вождь гладиаторов.
— Но если ты ввел в войсках рабов, борющихся за свободу, римский боевой строй, то теперь, когда твоя армия выросла до четырех легионов, необходимо, чтобы и ты, их вождь, имел, по римским обычаям, подобающую твоему званию свиту и поднял этим свой престиж. Контуберналы будут необходимы тебе уже с завтрашнего дня, так как, командуя армией в двадцать тысяч человек, ты не можешь попасть в одно и то же время в различные места; у тебя должны быть ординарцы для передачи твоих распоряжений начальникам легионов.
Спартак с удивлением смотрел на девушку и, когда она умолкла, тихо произнес:
— Ты необыкновенная женщина!
— Скажи лучше — пылкая и твердая душа в слабом женском теле, — гордо ответила гречанка.
И через минуту продолжала:
— У меня сильный характер и пытливый ум, я одинаково хорошо владею латынью и греческим языком, я могу оказать серьезные услуги нашему общему делу, на которое я отдала все свое достояние… около шестисот талантов, а с этого дня я посвящаю ему всю свою жизнь.