Девушке этой было не более двадцати четырех лет. Она была хороша собой и изысканно одета. Казалось, сама Венера Пафосская сошла с Олимпа, чтобы смертные могли насладиться лицезрением ее чудесной красоты.
Такова была юная Эвтибида, неподалеку от которой сел Марк Красс, с восторгом любовавшийся ею.
Когда к нему подошел Гортензий, Красс всей душой предавался созерцанию очаровательной девушки. Красавица же, явно скучая, в эту минуту зевала, открыв маленький ротик; правой рукой она играла сапфировой звездой, искрившейся на ее груди.
Крассу исполнилось тридцать два года; он был выше среднего роста и крепкого сложения, но склонен к тучности. На могучей шее сидела довольно крупная голова, гармонировавшая с мощным телом, но лицо, бронзово-золотистого оттенка, было худым; черты лица мужественные, чисто римского склада — орлиный нос, выдающийся, резко очерченный подбородок; глаза серые, с желтизной, — они то блестели необычайно ярко, то были неподвижны, бесцветны, как будто угасали. Родовитость, необычайное красноречие, огромное богатство, приветливость и учтивость завоевали ему не только известность, но и славу и влиятельность. К тому времени, с которого начинается наше повествование, он уже не раз доблестно сражался в гражданской войне на стороне Суллы и занимал различные административные посты.
— Здравствуй, Марк Красс, — сказал Гортензий, выводя его из состояния оцепенения. — Ты, видимо, погружен в созерцание звезд?
— Ты угадал, клянусь Геркулесом! — ответил Красс. — Эта…
— «Эта»? Которая?
— Вон та красавица гречанка, которая сидит двумя рядами выше нас…
— А! Я тоже заметил ее. Это Эвтибида.
— Эвтибида? Что ты хочешь этим сказать?
— Ничего. Я назвал тебе ее имя… Она действительно гречанка… — сказал Гортензий, усаживаясь рядом с Крассом.
— Настоящая богиня! Сама Венера!.. Клянусь Геркулесом, я не могу представить более совершенного воплощения красоты прославленной дочери Юпитера.
— Ты прав, — улыбаясь, сказал Гортензий. — Но разве жена Вулкана так уж недоступна? Разве не дарит она щедро свои милости и сокровища своей красоты богам, полубогам, а временами даже и простым смертным, если кому-нибудь выпало счастье понравиться ей?
— А где она живет?
— На Священной улице… около храма Верхнего Януса.
Глаза Красса вспыхнули фосфорическим огнем, каким они иногда загорались, но тут же огонь погас, и, обернувшись к Гортензию, Красс спросил:
— Тебе надо поговорить со мной?
— Да, о тяжбе с банкиром Трабулоном.
— Я слушаю тебя.
Пока они беседовали об упомянутой Гортензием тяжбе и пока Сулла, несколько месяцев назад похоронивший свою четвертую жену, Цецилию Метеллу, а теперь вновь попавший в сети Амура, затевал на пятьдесят девятом году жизни поздний роман с прекрасной Валерией, послышался звук трубы. Это был сигнал к началу боя между тридцатью фракийцами и тридцатью самнитами, уже построенными в ряды друг против друга.