Рядом шагает Федор Федоренко. Он среднего роста, коренастый и тугой, будто из бронзы отлитый. Вихрастая голова гордо посажена на сильную шею, лицо волевое, открытое, чуть скуластое, глаза быстрые, озорные. Не идет, а словно летит. Его лихая натура чувствуется во всем — и в распахнутом брезентовом бушлате, и в манере носить пилотку набекрень — да так, что неясно, как держится она на голове. И, прежде всего, в характере — горячем, беспокойном.
В партизанский лес Федоренко пришел трудной дорогой.
При отходе наших войск в Севастополь осенью 1941 года взвод лейтенанта Федоренко охранял штаб соединения. Под Байдарскими воротами его настигли вражеские мотоциклисты. Взвод Федоренко стал заслоном. Опасность для штаба миновала, но пробиться в Севастополь самому взводу уже не удалось — путь был отрезан.
Вернулись в Ялту, погрузились на рыболовецкий сейнер. Вышли ночью в море и взяли курс на Севастополь. Но поступило приказание: сейнеру возвратиться в Ялту, людей выгрузить и забрать важный военный груз. Задание выполнили, а сами остались в опустевшем городе.
Собрались в санаторном клубе. Предлагали разное: одни — силой пробиваться в Севастополь, другие звали в лес, к партизанам. Были и такие, что советовали переодеться в гражданское и выждать, пока изменится обстановка. Федора от такого предложения передернуло.
— Отсиживаться? А Родину пусть другие защищают? — вспылил он. — Это же измена!
Федора поддержали. Его избрали командиром отряда.
В лес пробились не все. Федор оказался среди тех, кто добрался до партизанского лагеря.
А спустя некоторое время в партизанском лесу разнеслась о нем слава. В долине речки Марта немцы и татарские националисты грабят партизанские базы — группа Федора Федоренко, объединившись с группой Александра Махнева, наголову разбивает колонну грабителей. Требуется провести по всему горному Крыму группу связных центрального штаба — в боевое охранение к связным Мокроусов ставит группу Федоренко.
Федор был в числе первых добровольцев, оставшихся в лесах на вторую трудную зиму. Много хорошего можно было бы сказать об этом удивительном человеке.
— Николай Дмитриевич! — прерывает мои думы Федоренко. — Дайте мне словацкую группу. Сегодня я опять был в пятом отряде, встречался со словаками. Хорошие хлопцы. Чувствуется, что на немцев у них зуб острый.
— Из словаков, дорогой, думаем особый словацкий отряд сформировать.
— Но пока их мало, пусть будут при нашем отряде, — попросил Федоренко.
Принимаем самолеты. Оказалось, что пополнение, которого мы так долго ждали, прибыло не к нам, а в заповедник. Часть прибывших просит, чтобы их оставили у нас. Беру на заметку фамилии: Мазурец, Курсеитов, Красавин, Парфенов, Глущенко… Пишу радиограмму Булатову с просьбой оставить прибывших ребят в бригаде. На большую землю полетели Н. Бабичев, Я. П. Ходячий («Дядя Яша») с больной женой.