И ниже:
«Р. S. Федя! Комбриг Федоренко очень нужен партизанам. Понимаешь, Федор? Нужен!»
На ключевую в помощь бригаде Федоренко шлем группу партизан 3-го отряда. Ее повел Иван Дегтярев. Вскоре его имя летит по лесу — он схватился с целой сотней немцев. На ключевой же опять группы Балацкого и Калашникова. Там и 17-й отряд во главе Октябрем Козиным. Прошлой ночью их сменила 1-я бригада. Но к полудню они уже вновь в бою, опять на ключевой, грохочущей жестокими стычками.
Держимся… А время тянется до отчаяния медленно.
И все-таки продержались до конца дня. Вечереет. Время это — партизанское, вот- вот полегчает. Но огневой нажим врага не ослабевает. Наоборот, он усиливается. Бьют изо всех батарей. Атакуют. И все еще прибывают раненые; то с одного участка, то с другого доносят об убитых.
Рядом связные переговариваются:
— Ребята! Крылов убит!.. Юра Крылов!..
— А у нас Кулявин и Курсеитов ранены… Уже по второму разу…
— В нашем отряде восьмерых одной бомбой. И ранена Наташа Гришанкова. Это совсем тяжело, когда девчонку калечит.
А это еще что? Песня? Да. Кто-то тянет хриплым прерывающимся голосом:
— Мед… сестра, до… ро… гая Анюта…
Под…пол…зла и шеп…ну. у…ла: «жи…вой!».
И никакой жизни в песне! Чувствуется, что каждое слово поющему дается с большим трудом. Кто же это?
Ваня Швецов докладывает:
— Это Ваднева понесли.
— Ваднева? Опять ранен!?
— Угу. Весь израненный — в ноги, в руки. По голове тоже попало. Он и поет это.
— Ваднев?!
Ваня высказывает свои соображения:
— Может, он от контузии. А может, оттого, что Вера рядом плачет, убивается. Может, он ей и поет. Смотри, живой, дескать.
Вместо Ваднева восемнадцатым отрядом теперь командует комиссар Клемпарский, но и он уже дважды ранен.
Кого же дать отряду?
Иду к Петру Романовичу. Сквозь чащобу пробираются санитары. Еще кого-то несут. С тяжелым сердцем справляюсь:
— Ребята, кого несете?
Санитары виновато отводят взгляды. Подхожу и столбенею.
— Мироныч! — бросаюсь к нему с единственным желанием увидеть живым. — Что с тобой? Куда тебя, Мирон?
— В ногу… черт. В колено.
Четвертый раз ранен наш Мирон за эти два года. И все в ноги.
— Ну, вот что, товарищи! — говорю санитарам. — Несите его в медпункт нашего штаба, к подполковнику медслужбы. Двое из вас чтоб были при Мироныче неотступно. Передайте подполковнику: пусть он подберет вам еще двух бойцов. И будете переносить Мироныча в тех местах, где на лошадях неудобно. Поняли?
— Все ясно.
— Мироныч! До свидания, дорогой! Жмем друг другу руки.
…Ночь. А лес в огне и тревоге. Бой продолжается. Он то утихает, то вспыхивает с новым ожесточением. Его горячее дыхание чувствуется и под скалой, где собрались обкомовцы.