Полутысячная вражья группировка зловеще уставилась стволами шестнадцати пушек.
— Попробуем по-иному, — решает комбриг, и, рассчитывая, что враги услышат через балку, во весь голос командует:
— Все батареи пушек! Все батареи «катюш»! К бою! — хотя батарей-то и нет у него; есть одна единственная «катюша». — Пристрелочная, огонь!
Шумят, искрясь, реактивные снаряды, и, как всегда, действуют магически: враги отвечают массой белых флагов — рубашками машут, полотенцами.
— Начштаба! — громко зовет Федоренко. — Пошли двух парламентеров. Пусть передадут: складывать оружие!..
Семен Мозгов молча глядит на группу связных, ждет; кто назовется добровольцем? Но, опережая партизан, в дело вступает Михаил Михайлеску. Он выполнил задание в Симферополе и вернулся в Новоивановку, освобожденную к тому времени партизанами.
— Федор Иванович! — обращается он к комбригу, — давайте я пойду. На родном языке оно понятнее.
— А если это опять провокация?
— Но бойцов-то вы посылаете!
Умолкли. Глядят друг на друга, стараясь проникнуть в сокровенное души.
— Нет. Не пошлю я тебя, Михаил Васильевич.
— Но тогда записку мою давай передадим.
— Записка — дело другое: и риск поменьше, и смысл есть.
Начштаба снаряжает добровольцев. Михайлеску дает им записку.
— Прочитай, Михаил: что в ней?
Михайлеску читает. Там одна короткая фраза: «Сдавайтесь. Сохранение жизни и хорошее обхождение гарантировано». И разборчиво, покрупнее подпись: «Михаил Михайлеску, бывший офицер штаба 30-го румынского горнострелкового корпуса».
— Правильно, но не все. Допиши: «Все оружие сложить. Замки с пушек снять. Отойти в сторону».
Строка в записку вставлена и парламентеры идут к врагам.
Записка Михайлеску сыграла свою роль. Весь артдивизион, в составе четырехсот восьмидесяти пяти человек при шестнадцати пушках сдался. В сопровождении двух партизан он направился в партизанский лес, а через два дня был передан в лагерь военнопленных[112].
О, сколько есть душей свободных сынов у Родины моей…
Н. Некрасов
В полуразрушенном доме вокруг стола, застеленного картой, собрались бригадные командиры. Федоренко быстро вскрывает пакет, только что полученный из штаба соединения, и знакомит с обстановкой на 13 апреля, зачитывает приказ: всеми резервными силами бригады немедленно возобновить наступление на Симферополь.
— Ясно, товарищи? Ну и прекрасно, — передает он бумагу ординарцу Пете Помощнику.
— «По машинам!» «По коням!» «Дозорные, вперед, марш!» — одна за другой летят команды.
Округа оживает: рев моторов, лошадиный топот, шум шагающих шеренг. В этот гомон попадаем и мы с Петром Романовичем. С этого момента мы с 1-й бригадой.