Григорий Гузий и Женя Островская оказались под частым огнем противника. Пули взметают сухую листву, противно визжат. Позиция партизан на склоне, и потому лежать приходится вниз головой, стрелять под уклон — оттуда ползут и стреляют немцы.
Гузий дает длинную очередь. Стреляет и Островская.
Вжик! Вжик! Вжик! — пули легли в полуметре от Жени. В тот же миг кто-то прижал ее голову к земле и сорвал с нее красную косынку.
— Спрячь, дивчино! А то не на что будет надевать.
Это Саша Ломакин. Вчера только раненый, он уже в бою.
— Спасибо, Саша! — кричит Женя, засовывая косынку в карман.
После атаки Ломакин вспомнил о косынке.
— Женя! Ты куда это вырядилась сегодня? Не на парад ли?
— Да, Саша. На парад в Симферополь.
Ломакин задумался:
— Кто-то из партизан сегодня войдет в Симферополь…
Ответить Островская не успевает: немцы снова возобновили атаку.
Саркисьян посылает Григория Гузия с комендантским взводом обойти немцев в балке и ударить им тыл. Гриша бросается в маневр. А к Саркисьяну пол ползает боец.
— Товарищ начштаба! Кому сдать пленных?
— Каких пленных?
— Командир Сырьев прислал… двести румын.
— Не морочь голову, охраняйте сами.
— Так нас только пятеро. И мужиков — я один, а то девушки.
Где-то внизу вспыхивает новый очаг огневой схватки, слышны крики «Ура!». По- видимому, взвод Гузия уже вступил в дело, и Саркисьян ведет бойцов в атаку.
…Тернаир. Новоивановка. До Симферополя остается полтора десятка километров. Вот-вот взойдет солнце.
Партизаны стоят в предбоевом напряжении. Они знают: сейчас прозвучат слова команды, и бригада двинется в последний марш. В боевой жизни каждого это будет последний этап партизанского похода — долгого, в целых два с половиной года, и трудного, как сама война.
Прискакавший верхом на лошади вестовой докладывает:
— Колонна румын, товарищ командир бригады. С пушками. С обозом.
— Где они? — комбриг Федор Федоренко выбегает на пригорок.
Там, откуда прискакал вестовой, действительно виднеются войска: головной дозор, ударная группа, за ней — длинная колонна артиллерии. Силы оккупантов, видно, немалые. Но разве не кончилось их время?!
— Нет, не пройдете! — бросает решительно партизанский комбриг и в считанные минуты расставляет все силы бригады в заслон.
Глубокая долина к востоку от Тернаира вдруг стала линией фронта; по южной кромке ее протянулась партизанская оборона, а севернее к бою подготовились румыны — выдвинули пушки, пулеметы, расположились в боевом порядке.
Над балкой, над селом и, кажется, над всем белым светом нависла гнетущая предбоевая тишина.
Сейчас по чьей-то команде раздастся выстрел, и тогда разразится новая схватка. По округе покатятся громы пушечных залпов и трескотня ружейной перестрелки, крики команд, стоны раненых. Упадут сраженные. Дойдет, гляди, и до рукопашной: решимости тут не занимать!..