— Белла?
Женщина и гость крепко обнимаются.
— Ваша мама — моя однополчанка. Она и спасительница моя…
Там, в долине, где шоссе перебегает через мост, автобусы вновь останавливаются.
— Юрко! Жак! Узнаешь? — кричит Ланчарич.
Выйдя из машин, все окружают словаков, а те, указывая то на мост, то на насыпь, то на поселок живкомбината, рассказывают, как 4 ноября 1943 года шел тут жестокий бой.
В стороне Иозеф Грман. Он стоит на коленях. Рядом лежит его фуражка. Пригоршнями он сгребает землю и благоговейно ссыпает ее в фуражку.
Встал, и все увидели: на лице — слезы.
— Це та земля, — с трудом говорит он. — Она! Це тут Николай Горной… в висок себе… чоб не удерживать меня коло себе… Цю землю, политу кровью, повезу в Словакию…
…Село Опушки. Тогда оно называлось Толбаш. Вот тут гитлеровцы атаковали нас танками. А вон там на Ой-Яуле бригада разбила батальон карателей. Еще один батальон разбили у самой этой дороги и взяли в плен шестьдесят гитлеровцев. Тут геройски пал Франтишек Бабиц, пулеметчик наш, словак.
Яйла Долгоруковская. Холмы. Впадины. Каменные террасы.
— Узнаешь, Рудольф? — обращаюсь я к Багару.
— Узнаю. Вон гора Тирке, а то — Кара-Тау. — Взгляд его заблестевших глаз уставился в одну точку. — А это вот Колан-Баир… Родной… Кровью умытый, — говорит он. — Тут была наша оборона. Немцы вон оттуда лезли, из-за тех склонов.
Голос седого ветерана дрогнул и, отбросив стыд, Рудольф заплакал.
Потом он рассказал нам все о себе, рассказал об аресте за распространение листовок «К братьям-словакам», о фашистских застенках, о муках невообразимо жестоких пыток, с какими обрушились на упрямого партизана фашисты, о том, что не проронил ни слова во вред нашему делу. Затем — этапы арестантской пересылки, каторга, радость освобождения Красной Армией и встреча с воинами-освободителями. А после всего последовали месяцы и годы в госпиталях и больницах.
Трудный рассказ побратима неоднократно прерывается от волнения: его слова застревают в горле, а по щекам катятся слезы горечи, сейчас к ним примешиваются и слезы радости.
На опушку леса выходят четверо. Женщина подносит словакам хлеб-соль.
— Добро пожаловать, дорогие словацкие друзья! Таким, как вы, верным друзьям, мы всегда рады.
— Дякуем пекне, Наташо! — Растроганные словаки обнимают Наташу Гришанкову, Николая Клемпарского, Арсентия Бровко, Веру Ведуту. — Чо ви на лесе?
— Проводим продовольственную операцию, — смеясь, отвечает Арсентий. — А Наташа Гришанкова и Вера Ведута нам помогают.
Клемпарский и Гришанкова с той военной поры — муж и жена. Поженились и Вера с Арсентием Бровко, Алексей Ваднев с Верой Кудряшевой, Игнат Беликов с Тасей Щербановой, Федор Федоренко с Надей Водопьяновой… Трудно было в партизанском лесу. И голодно и холодно. И смерть ходила за плечами у каждого. А любовь и тут свое взяла, и здесь оказалась сильнее смерти.