Я уже было встала, чтобы отыскать Роберту, но вдруг за стеклом серванта увидела конверт, торчащий между дверцами. Письмо мне или Дракону, или почившему Пеому? Принесли уже после ухода Локариса, иначе бы он заметил.
На конверте значилось «от Роберты», что ж, можно смело вскрывать. Круглые женские буковки с завитушками, краткая записка:
«Уважаемые доктор и миссис Пеом!
Приношу вам свои извинения, но я вынуждена оставить службу в вашем доме по семейным обстоятельствам. Выходного пособия и оплаты за последний месяц не прошу».
Вот и все, а мне казалось, что мы сдружились, и она бы написала как-то побольше, даже прощания не чиркнула, да и слова словно не ее. А может, случилось что-то действительно плохое, и оттого краткость и спешка? А Локарис знает? Но если у Роберты серьезные проблемы, разве она отказалась бы от денег? В любом случае, зачем вообще писать о пособии?
Комната Роберты оказалась маленькой, без окна, очень скромной и чистой, и отнюдь не выглядела покинутой в спешке. Идеально заправленная кровать, светло-синее шерстяное покрывало без единой складки, ни книги, ни листочка, забытых на столике, будто и не жил никто. Не нравилось мне неожиданное бегство нашей горничной и вищзит этой Сисиль двумя днями ранее тоже.
Я вернулась в спальню и выудила из-под кровати саквояж Пеома, надо бы его перепрятать на всякий случай. Думаю, узкая дверь между кухней и комнатой Роберты не что иное, как кладовая, туда и спрячу. Комнатка была полна запасов на год, а то и больше, пришлось несколько коробок отнести на кухню, чтобы освободить нишу для вещей ученого. Я встала на табуретку, подняла саквояж и задвинула его подальше на верхнюю полку.
Показалось, скрипнула дверь в одной из комнат, я подумала на сквозняк, но потом совершенно отчетливо различила шаги в коридоре. Вздрогнув, неловко повернулась, и одна из банок покатилась с полки, только чудом ее поймала. Я боялась даже дышать.
Так, стоя на табуретке в тесной кладовой, с банкой джема в руках, меня и застали люди с секретной базы. Здесь были все: и Терри Салтон, и его здоровенный начальник Рыжий Ворон, и еще двое охранников, которых я видела раньше, но не потрудилась запомнить имен.
— Добрый день, господа, — я поставила банку на место. — Наша горничная уехала к родным, и сегодня весь дом на мне. Сожалею, что не смогла встретить вас в прихожей.
— И тебе добрый день, — ответил Терри, и от его тона стало сразу не по себе. Не было больше не обращения на «вы», ни «миссис Пеом», ни добродушной улыбки. Насмешливое приветствие звучало вполне себе так, как звучало бы на Путях, ничего хорошего не предвещая.