Не смогут. Они не смогут его остановить. Ни один.
…Ильгара с размаху приложило об стену. На миг перед глазами всё помутилось, но боли он не почувствовал — лишь злость. Вот же тварь! Там ведь Зоран у двери. Не отобьется!
Послушник рванулся туда, где катался по полу клубок из двух сплетенных тел. Навалился сверху, вцепился тому, кто явно одерживал победу, в волосы. Дар вспыхнул, охватывая голову кровососа. Ходящий выгнулся и заорал, но вместо того, чтобы ослабнуть, рванулся с ещё большей яростью, оставляя в кулаке у обережника клок волос…
Низкую дверь Белян сорвал с петель. Она с треском грохнулась об стену. Позади кричали, но беглец уже не слушал, он рванул вперед, по длинному коридору, туда, где ждала свобода. Он им всем покажет…
…Зорана дёрнули вверх, ставя на ноги. Ильгар рявкнул в лицо колдуну:
— В покойницкую, бегом! Скажи, чтобы заперлись! — и ещё толкнул для скорости, а сам бросился в другую сторону, видимо, к людским.
Выученик Донатоса мчался коридорами, сжимая в руке нож. В голове билась только одна мысль, дарившая хоть какое-то облегчение: успел сломать оберег, успел подать сигнал тревоги. Гулкое эхо сорвавшегося Дара разошлось по Цитадели, оглушая. Волна Силы пронеслась, встряхнув каждого Осенённого Крепости. Наверху уже вскинулись креффы, уже оружаются. А этот говнюк никуда не денется. Поймают. Главное людей предупредить, чтобы не высовывались, вон, в нём силища какая…
После дня работы на поварне девушки устали, словно чернавки. С раннего утра до позднего вечера три подружки крутились, как белки в колесе, едва-едва успевали оборачиваться под окрики старшей кухарки. То репы начистить, то лук накрошить, то крупу перебрать, то посуду помыть.
Клёна сызмальства помогала матери, но одно дело на троих-четверых чугунок напарить, а другое — на прорву молодых здоровых парней, которые едят, словно последний раз в жизни.
А Матрела посмеивалась, мол, ничего, обвыкнетесь, девоньки.
На счастье «девонек» тяжелую работу поручали молодшим послушникам — они выносили помои, таскали воду и дрова на истоп. Но и без того работницам хватало дел. Так что к вечеру, употевшие, раскрасневшиеся они только и мечтали, что об отдыхе.
— Уф, аж ноги гудят, — Нелюба опустилась на лавку и убрала с потного лба выбившиеся из косы волоски. — Надо в мыльню сходить, а то, словно в бороне весь день ходила — так упрела.
— Да-а-а… — мечтательно протянула Клёна. — И одежу надо взять, простирать.
Цвета кивнула:
— Давайте за чистым сходим и у входа на нижние ярусы встретимся.
На том и порешили.
В своей коморке Клёна достала из ларя смену одёжи, обтирочную холстину, гребешок и огляделась — не забыла ли чего? В этот миг душу словно кольнуло: надо бы поглядеть рубахи отчима, собрать те, которые пора постирать да посмотреть, не починить ли какую. Они ж на нём горят, как пр