Потому что хоть я и научилась за последние месяцы врать родственникам и хранить в секрете тайны, которые были больше и опаснее чем всё, что они умалчивали от меня… В конце концов они же и научили меня этому. Но если я просто исчезну, мой дядя позвонит человеку, которому я не могу врать. Человеку, который знает меня настолько хорошо, будто у него есть карта моей души. Колину, который сразу же поймёт, что кто бы меня там ни похитил, связан больше с магией, чем с мафией.
И он будет в бешенстве.
Я попыталась придумать, что ему рассказать: магия обрушилась на сестру Верити, поэтому я позвонила Люку, а не тебе, и он утащил меня в какое-то жаркое место. Я посмотрела наверх, кинула взгляд на замшелые деревья и вдохнула влажный, гнилостный запах воздуха. Жарко и болотисто. Должно быть мы где-то в Лоузиане. На родине Люка, хотя он больше вписывается в гламурный Новый Орлеан, чем в Байу.
Зелёные ставни, краска которых отслаивалась, ударились о стены. Грохот разорвал воздух, и я уже думала, что хижина вот-вот рухнет, но в тишине, которая последовала за грохотом, из-за угла домика завернула пара. Оба шли по лужайке. Пламя обрамляло их путь, будто красный ковёр на церемонии награждения и безобидно затихало, как только они проходили дальше. Видимо, они были важными людьми и хотели, чтобы это было заметно всем.
На женщине было одето простого пошива платье из красивого, бардового льна и просвечивающая шаль. Кончики её пальцев легко покоились на руке мужчины, который вёл её по заросшему участку. Несмотря на давящую жару, они казались бодрыми и свежими. Мужчина снял шляпу, когда они подошли ко мне, а я встала и попыталась пригладить блузку. Мою грязную, запачканную в крови и слегка опалённую блузку. Испорченный свитер я деликатно бросила за пень.
— Должно быть ты Сосуд, — сказал мужчина, растягивая слова. Его кожа была цвета тёмного, блестящего ореха пекана, а черты лица ярко выраженными и аристократичными. — Не так ли?
Я была гораздо больше, чем просто сосудом. Было бы здорово, если бы хоть кто-то из Дуг это заметил. Я даже не пыталась сдержать резкие нотки в голосе:
— Я Мо Фитцжеральд.
— Сосуд, — повторил он с немного насмешливым выражением, но в выжидательном, слегка вызывающем тоне. У меня сложилось впечатление, что таким образом проверялось большее, чем просто моя личность.
Женщина — изящная и похожая на пташку, тёмные волосы уложены высоко в сложный узел — потянула его за руку.
— Доминик, — укоризненно сказала она, — конечно же, это она. Кого ещё Люк привёл бы сюда?
Доминик. Имя вызвало забытое воспоминание, и я вернулась, следуя за ним к событиям, которые пыталась забыть. Точно, Доминик цепляется за старые обычаи, не так ли? И он наверняка уже заплатил за это большую цену, торжествующе и насмешливо сказала тогда Эванджелина.