— Я не совсем доверяю этим буррито из кафетерии, которые нам подали сегодня на завтрак. Выздоравливай. — добавила я. — Я навещу тебя скоро.
Миссис Грей обернулась, но я отмахнулась.
— Я сама найду дорогу.
Она бросила мне благодарный взгляд, но выражение лица Констанции было отнюдь не доброжелательным.
В детстве я проводила у Верити дома столько же времени, сколько и у себя. Я знала, как скрипит третья ступенька, когда на неё кто-то наступает, и насколько гладкой кажутся под пальцами обветшалые перила. Я знала путь, по которому проходило полуденное солнце в прихожей. Сейчас оно освещало беспорядок на столике — стопку нераспечатанных писем, которая так и норовила опрокинуться, чашку чая, которая уже так долго там стояла, что вся жидкость испарилась, оставив рыжеватое пятно. Я провела пальцем по краю столика и подняв его, заметила, что он покрыт пылью. Дом Верити всегда был беспорядочнее, чем мой собственный — более хаотичный и живой. Хотя мой дом и был прибран, но никогда, даже в некоторой степени, не излучал такого тепла.
Этот беспорядок был не такой, как обычно. Он казался унылым, будто со смертью Верити, и все остальные жители дома померкли. Я пыталась присматривать в школе за Констанцией, но она ясно дала понять, что ей не приятно моё общество. В церкви Греи держались особняком и почти никогда не оставались выпить чашку кофе. Моя мать сказала, что миссис Грей больше не работает на общественных началах и не украшает алтарь. Им всё давалось с трудом, больше, чем когда-либо раньше, с тех пор, как Эванджелина, якобы, уехала обратно в Новый Орлеан, не попрощавшись. Иногда мне хотелось рассказать им правду, но она причинила бы ещё больше страданий.
Эванджелина действовала не в одиночку. Иногда в два часа ночи я размышляла об этом, когда мне снова снились кошмары, или слышалось шуршание белки на крыше или внезапное завывание неисправной, выхлопной трубы, напоминали мне о Сумрачных. Тогда я лежала в постели и думала о Серафимах, о всех жертвах их крестового похода, и проделанная месть, казалась мне недостаточной. Но я каждый раз подавляла жажду мести, боясь, что она окажется опаснее, чем магия, с которой я соприкоснулась.
Когда я вышла на улицу, то тут же обхватила себя руками, защищаясь от ноябрьского ветра. Небо всё ещё было ярко-голубым, хоть и приближалась зима. Пёстрая листва скоро станет влажной и размокшей, а солнце превратится в тусклый свет на сером, как сталь небе. Я всегда знала, что принесут с собой следующий день, следующая неделя и следующий месяц. С тех пор, как Верити умерла, и я встретила Люка, я боролась с чувством головокружения, с пугающим предчувствием, что ничего и никогда уже не будет так, как я планировала.