— Давыдов и Даша? — произнесла я с улыбкой, поворачиваясь к Насте.
— Прикинь! — возмущенно подтвердила девушка. Я засмеялась.
— Да в чем дело? — спросила я, потому что у Насти было лицо разгневанного праведника. — Лучше расскажи подробности. Она вроде ничего, эта Даша…
— Черт ее знает, — поморщилась Настя. — Я, конечно, понимаю, что вы с Максимом называетесь друзьями. И вы, похоже, так часто это повторяли, что сами поверили. Но вот скажи мне, неужели тебя это не задевает?
Я задумалась, пытаясь понять, есть ли в моих чувствах к Максиму что-то большее, чем просто интерес.
— Знаешь, что и в самом деле могло бы меня задеть? — спросила я. — Если бы он потерял от нее голову, решил жениться, уехать к чертовой матери и нарожать кучу детишек, называя каждого следующего Дашей.
Лебедева смотрела на мое смеющееся лицо взглядом, в котором откровенно сквозило непонимание. Потом, решив не забивать голову ерундой, которую я, по безмолвному мнению Насти, несла сейчас, девушка назидательно ткнула в меня пальцем:
— Это не за горами!
***
После химии стояло две пары практического занятия по гистологии. Преподаватель, Савушкин Виктор Петрович, был мужчиной лет сорока, с серьезным выражением лица и добрыми глазами. Свой предмет он знал хорошо, с упоением рассказывал о компонентах клетки и о том, как интересно выглядит эритроцит под микроскопом. В начале занятия проходил опрос, но Виктор Петрович вызывал всех по списку, и до меня очередь не дошла.
— Доктора, кто сегодня не ответил, не расстраивайтесь, на следующем занятии вы обязательно продемонстрируете свои знания, — улыбаясь, пообещал нам Савушкин, и кто-то с задней парты негромко проговорил, что вовсе не расстроен.
После опроса мы настроили микроскопы, и Савушкин дал задание рассмотреть все препараты, которые он подготовил для нас к этому занятию. Настя уже выцепила из общей коробки препарат безмиелиновых нервных волокон и просила меня ознакомиться с ним. На зачете, как сказал преподаватель, нам предстоит угадать препарат и рассказать строение его ткани. С одной стороны, задание не выглядело сложным, но велик риск спутать одно изображение с другим и отправиться на пересдачу. Мы с подругой договорились записывать все препараты под так называемым шифром, чтобы лучше запоминалось.
— Похоже на малиновую лапшу, — сказала Лебедева, закрепив стеклышко на предметном столе микроскопа и посмотрев в окуляры. Я повторила ее путь и отметила, что отчасти Настя сделала неплохое сравнение.
— Так и запишем, малиновая лапша, — хихикнула я. Ассоциации очень помогали нам, особенно на первых порах, когда приходилось учить довольно большие объемы информации, и мозг отказывался принимать весь этот поток.