Доктор Вильмонт быстро направился по коридору. Мейсон двинулся к выходу, но по пути внезапно свернул в телефонную будку. Увидев, что сестра не смотрит на него, Мейсон вошел в лифт, поднялся на третий этаж и разыскал палату триста девятнадцать. Однако он прошел мимо нее и стал ждать в конце коридора. Лишь когда из палаты вышла сестра, державшая в руках папку, он вернулся и открыл дверь.
Эстер Дилмейер, сидя на кровати, пила кофе. Увидев Мейсона, она сказала:
— Хэлло!
— Здравствуйте! Как себя чувствуете? — спросил Мейсон, садясь на край кровати.
— Еще как следует не поняла. А вы кто?
— Я Мейсон.
— Перри Мейсон?
— Да.
— Я вечная ваша должница. Ведь, кажется, вы спасли мне жизнь?
— Я сделал только то, что мог.
— Как вам удалось меня разыскать? Пришлось, наверное, побегать!
— Да, не без того.
— Сейчас мне кажется, что я отоспалась на всю жизнь.
— Не догадываетесь ли, кто послал вам отравленные конфеты?
Она смутилась.
— Решайтесь, решайтесь, — подбодрил ее Мейсон.
— Обвинить я никого не могу… Но случайно мне в клубе встретилась молодая женщина. Она была такой серьезной, такой искренней.
— Вы имеете в виду мисс Фолкнер?
— Да, это она. Ей принадлежат «Фолкнер Флауэр Шопс».
— Да, я знаю.
— Мы разговорились, и она обещала прислать мне орхидеи для украшения платья.
— Дальше.
— Я тогда уже решила уйти из клуба. Знаете, я служила в «Золотом Роге» и должна была оказывать услуги мужчинам. Мне платили за то, что я помогала им оставить в клубе побольше денег.
— Продолжайте, — попросил ее Мейсон.
— Ну вот. Я ушла домой, и почти тут же пришел рассыльный с коробкой конфет. В ней была такая же карточка, как в коробке с орхидеями.
— Почерк был похож?
— Я, конечно, не сравнивала, но все казалось таким же, и инициалы были те же.
— Что было потом?
— Потом? — переспросила она, улыбнувшись. — Это были мои самые любимые конфеты. И я решила с их помощью разогнать тоску. Вдруг мне показалось, что все плывет перед глазами. Я подумала, что надо бы лечь и поспать. Но ведь мне еще нужно было попасть в вашу контору. Значит, ложиться я не могла, ну и боролась со сном. Вдруг мне пришло на ум, что это никакая не сонливость, а просто меня отравили. С ужасом вспоминаю, как я пыталась вам дозвониться и успеть все объяснить. У меня закрывались глаза, и я не могла выговаривать слова. Мне казалось, что разговор никогда не кончится.
— Теперь самый важный вопрос. От того, что вы ответите, зависит очень многое. Когда мы разговаривали по телефону, я слышал звук падения трубки на пол.
— Ничем не могу вам помочь, мистер Мейсон, не помню.