— Нет, господин оберштурмфюрер, — ответил журналист невозмутимо, — меня интересует нечто совсем другое. Меня интересует кинжал.
— Кинжал? — переспросил Йоганн, и на его мужественном лице проступило изумление — изумление и растерянность. — О чем вы говорите? Мои солдаты вооружены автоматами и винтовками, никаких кинжалов у нас нет…
— Вы прекрасно знаете, о чем я говорю! — Раушенбах придвинулся ближе к офицеру, пристально взглянул в его глаза. — Кинжал, который вручил вам рейхсфюрер в замке Вевельсбург. Ритуальный кинжал королей-священников…
— Откуда вы знаете о нем? — спросил Йоганн, невольно понизив голос. — Об этом не знал никто, кроме меня и рейхсфюрера…
— Неважно, откуда мне это известно, — остановил его Раушенбах. — У меня свои каналы. Важно другое: я хочу узнать, храните ли вы по-прежнему этот священный предмет и как его присутствие влияет на развитие событий на фронте.
— Кинжал всегда при мне! — Йоганн невольно прикоснулся к шинели на груди. — Я не расстаюсь с ним ни на миг. Может быть, благодаря ему меня до сих пор не коснулась ни одна вражеская пуля. Солдаты считают меня заговоренным. В остальном же…
— Я очень прошу вас, оберштурмфюрер, покажите мне эту реликвию! — взмолился Раушенбах. — Именно ради нее я прибыл сюда, на Восточный фронт! Именно ради нее пошел с вами под пули!
— Ну что ж… — Йоганн кивнул. — Вы держались мужественно и заслужили это право…
Он расстегнул верхние пуговицы мундира, запустил руку за пазуху и бережно вытащил длинный холщовый мешочек. Развязав кожаный ремешок, достал древний клинок и показал его журналисту:
— Взгляните на него. Он прекрасен, не правда ли?
— Да, он действительно прекрасен, — севшим от волнения голосом проговорил Раушенбах и внезапно вытащил из кармана пальто небольшой черный револьвер. — Простите меня, Йоганн, но я вынужден так поступить… Кинжалу не место в окопах, он должен вернуться к своему настоящему владельцу…
— Вы с ума сошли! — воскликнул молодой эсэсовец. — Я никому не отдам эту реликвию!
— У вас нет другого выхода. — Раушенбах щелкнул предохранителем. — Здесь нас никто не видит, а пули… не всегда же они будут вас щадить, даже если вы и впрямь заговорены!
Йоганн потянулся свободной рукой к кобуре, но Раушенбах дважды нажал на спуск, и молодой эсэсовец упал навзничь на желтую глинистую землю. Тем не менее, даже мертвый, он не выпустил заветный кинжал из холодеющей руки.
Раушенбах склонился над ним, попытался разжать руку и завладеть кинжалом…
И в ту же минуту раздался чудовищный грохот, земля содрогнулась, и низкое небо раскололось на мелкие куски.