.
Ситуация в Варшаве становилась все более кризисной. Поэтому с 17 января по 15 февраля 1905 г. постепенно все области Польши были переведены на военное положение[424]. Арест, как минимум, грозил длительным сроком заключения. В этих условиях деятельность Дзержинского и его товарищей в этот период должна была происходить на сверхконспиративных началах. Однако сама революция диктовала расширение круга активных противников царизма. Среди новых варшавских сотрудников Дзержинского была и его будущая жена — Софья Сигизмундовна Мушкат (22 ноября (4 декабря) 1882 — 27 февраля 1968)[425]. Дзержинский познакомился с ней в начале февраля 1905 г. Как и многие местные революционерки, она происходила «из ополяченной еврейской семьи»: ее отец Сигизмунд Мушкат был сыном эконома небольшого поместья под Варшавой, а мать Саломея-Станислава, урожденная Либкинд (Либкивд) (1854–1891). После смерти во время родов первой жены Сигизмунд Мушкат женился на Каролине Шмурло, дочери известного польского художника и переводчика Августина Шмурло, переведшего гомеровскую «Илиаду» на польский язык. Помимо Софьи в семье были другие дети: Станислав, Чеслав, Мариан. Двоюродная сестра Софьи Юлия Мушкат была замужем за Иосифом Станиславовичем Уншлихтом (1879–1938)[426]. Последний был известным деятелем польского революционного движения, а позднее ВЧК. Семья предполагала для Софьи Мушкат музыкальное образование. Окончив с золотой медалью женскую гимназию, она даже училась в консерватории, но революционные события рассудили иначе. Софья параллельно с музыкой увлеклась революцией.
В начале 1905 г. отношения между Софьей Мушкат и Феликсом Дзержинским были чисто партийные. Иначе и быть не могло: Дзержинский в этот период уже был видным польским революционером, а Софья — еще не так давно вступившей в революционное движение с подачи польской социал-демократки Ванды Краль, молодой девушки и начинающей революционерки, известной как «товарищ Чарна» (Черная). Кроме того, у каждого из них в этот момент были свои личные пристрастия и любимый человек. У Дзержинского это была Сабин Фанштейн, в которую он был сильно влюблен. Вскоре он напишет ей проникновенное письмо: «Я невменяем и боюсь писать. Но должен — как должен был купить эту ветку сирени — я должен что-то сказать — сам не могу — не могу выразить в словах того — что, чувствую должен совершить безумие, что должен продолжать любить и говорить об этом. Сдерживаемое — оно взрывается сразу — срывает все преграды и несется как разбушевавшийся поток. Оно принимает мистические формы — мои уста все шепчут: лети, моя освобожденная душа, в голубизну неба — люби и разорвись мое сердце — и унесись в таинственный край — куда-то туда далеко, где бы я видел только Вас и белую сирень — и чудесные цветы, и лазурные небеса, где трогательная, тихая музыка, тихая, как летними вечерами в деревне — неуловимая для уха — наигрывала бы песнь любви»