— Посижу, мама. — Согласилась я, прекрасно понимая, почему мать о том попросила. Раненому нашему уже столько ухода не требовалось, он очень уверенно на поправку пошел, незачем было возле постели его дежурить, да вот только слухи по деревне быстро расползутся. Видели небось вчера мой бег к оврагу да Лика в штанах одних заприметили. Скоро разговоры, что пожар начнут от одного дома к другому расползаться, а значит не дадут мне покоя. Мужику то что, он ведь бросил не его, а у меня завистниц достаточно уж набралось. Не любили меня девки ни за язык острый, ни за внешность пригожую, хотя я ничьих парней никогда не крала. Зато ходила гордая да счастливая, как только с Ликом на свиданья бегать начала, а вот этого они мне точно не простят. Стоит лишь нос за ворота показать, как начнут змеюки кусаться.
Села я на лавке, платье натянула и волосы косынкой повязала. Подошла к кувшину с отваром, что матушка оставила. Она уж сама во двор отправилась и Басютку прихватила, а дядька в лес подался, дров заготовить для печи. Обхватила тяжелый кувшин руками, заглянула внутрь — много ли отвара, да только на поверхности его вдруг принялись круги расходиться, а перед глазами моими все пеленой затянуло. Руки задрожали, пришлось сосуд обратно на стол поставить. Обхватила плечи руками, голову опустила, да сама себе шепчу между всхлипами:
— Полно убиваться, глупая. Замуж пошла бы, хуже было бы. Ходила б потом из чужих постелей его вытаскивала и с сеновалов прогоняла, пока сама к омуту не пошла топиться с горя. А так участь злая миновала, радоваться нужно.
Постояла так, пошептала, точно молитву, слезы вытерла, кувшин покрепче ладонями зажала и пошла в клеть другого больного выхаживать.
Сидела я, сидела возле него, солнце уж на другую сторону пошло, а воин все не просыпался. Рассмотрела его вволю: опухоль с лица спала, черты резче проявились, лоб у него широкий оказался, а нос прямой с горбинкой, а посредине подбородка ямочка. Волосы, когда отмыли, не просто темно-каштановыми оказались, а с рыжиной. Руки сильные с мозолями, а пальцы узловатые немного. Зато мышцы какие под кожей проступали, я своей ладонью накрыть не могла. Я пока рядом сидела на его руках все старые шрамы пересчитала, а потом принялась новые рассматривать. Язвочки странные затянулись, превратились в розовые бугорки, провела по одному такому пальцем, а раненый вдруг вздрогнул и я вместе с ним. Замерла, не дышу, жду, когда глаза откроет, а он часто задышал, а потом вдруг снова успокоился. Я поближе подсела, на кровать перебралась, покрывало немножко вниз приспустила и еще до одного шрама докоснулась. Воин снова вздрогнул и опять часто задышал, но глаза открывать не спешил. Я уже руку вновь протянула, как дверь клети отворилась и матушка вошла.