улыбка.
– Как ее зовут?
Я поднял бровь.
– Кого?
Его улыбка стала еще шире, и он покачал головой, посмеиваясь.
– Твою «наждачную бумажку».
Сначала, я непонимающе на него посмотрел, а затем, вспомнив слова матери,
рассмеялся.
– Почему ты думаешь, что я ее нашел?
– Ты был очень расслабленным в последние несколько недель. И вчера мне не
нужно было напоминать, что бы ты переоделся в униформу сервисного центра. И ты не
бродил по дому так, словно тебя оскорбляли люди, заботящиеся о тебе.
– И это значит, что я нашел женщину?
Он кивнул.
– И она, должно быть сногсшибательная, раз смогла тебя смягчить.
Крупнозернистая наждачная бумага.
Я попытался скрыть улыбку. Риз не была моей девушкой, но она была
единственным человеком, которому подходило сравнение с крупнозернистой наждачной
бумагой. Она не была застенчивой, не боялась высказывать свое мнение и жаждала
словесной битвы. Черт, возможно, и физической. С другой стороны, она была чертовски
забавной, сострадательной, но не опекающей, и страстной по отношению к тем вещам, в
которые верила. Не говоря уже о том, что она умна, и так чертовски, сексуальна. Она во
всем была « очень-очень». Категоричной.
И мне это понравилось. Очень сильно.
– Ты очень сильно ухмыляешься, сынок, – сказал Папс, посмеиваясь, когда
выходил из комнаты. – Начинай решать, сколько ты хочешь потратить на кольцо.
– Подожди, что? – я рванул за ним в спальню. Он сидел, надевая кожаные ботинки.
И тогда я заметил, что он был одет так, словно собирался на свидание, в брюки и рубашку.
Он встал, стянул галстук с комода и накинул его на шею.
– Я сказал, начинай решать, сколько...
– Нет, я тебя слышал, – сказал я, поднимая руку. – Я просто говорю... нет, у нас все
не так. И даже близко не так. Мы даже не встречаемся.
– Что тебя останавливает?
– Я... на самом деле не знаю. Просто она кое с кем рассталась около месяца назад.
Мой отец перестал завязывать галстук, глядя на меня с поднятой бровью.
– Какое отношение это имеет к тебе, черт побери?
Я пожал плечами.
– Разве я не должен дать ей время?
Он рассмеялся.
– Мальчик, если она заставляет тебя так ухмыляться, то у нее было много времени.
Доверься своему старику. Я знал как вести себя с женщинами еще до того, как встретил
твою мать. С ней я забыл всю свою «крутость», как вы, молодые ребята, это называете, –
сказал он, все еще посмеиваясь. – Наверное, именно это сейчас происходит и с тобой. Эта
женщина вскружила тебе голову.
– Она не вскружила мне голову.
– Угу. Расскажешь мне об этом снова через полгода, – он попшикал на себя
туалетной водой, а затем натянул свитер. – Теперь, извини меня, но я собираюсь к своей