Через несколько секунд он шагнул в темную спальню, пригляделся – и, на счастье свое, успел отшатнуться и среагировать. Выставленный щит полыхнул зеленым, ядовитым, заскрипел – а в него уже летели Лезвия, сверху спускалась Морозная сеть, под ногами начал плавиться пол.
Мартин с тоской посмотрел на букет и крикнул:
– Вики, успокойся, это я!
– Я вижу, – ядовито ответила Виктория и со злостью хлестнула его Плетью. – Придурок!
– Да успокойся, – бормотал он пьяно, двигаясь вперед – его защита и камнепад в горах бы выдержала, а уж Викины удары… хотя электричеством его тряхнуло знатно, и он на всякий случай еще укрепил щит. – Вика! Прекрати! Я не хотел тебя пугать.
– Я и не испугалась, – возразила волшебница, и Мартин понимающе ухмыльнулся, покачнулся. Она нахмурилась. – Какова бы ни была причина твоего появления – у тебя две секунды, чтобы убраться, Март! Не зли меня!
Вики стояла возле своей кровати в боевой стойке, в тонкой сорочке, и Мартин восхищенно оглядел ее, присвистнул. Она сжала зубы и долбанула Тараном – незваного гостя протащило назад, щит выгнулся, затрещал, в комнате жалобно задребезжала люстра.
– Ну все, – сказал фон Съедентент убежденно, – раз ты не хочешь меня слушать – придется.
– Что?! – она взвизгнула – одеяло, сброшенное с кровати, обмоталось вокруг нее коконом, оставив только плечи и голову, плотно прижав руки к телу.
Блакориец подошел ближе. Улыбнулся – ну очень уж злой была Виктория.
– Обещай, что не откусишь мне голову, – сказал он.
– Именно это мне и хочется сделать, – пробурчала волшебница. Принюхалась. – Постой. Ты что, пьяный?
– Совсем немножко, – заверил Март. Протянул к ней уже изрядно примявшиеся цветы. – Я зашел спросить: не знаешь, что за сорт?
Она прикрыла глаза. Пошевелила дивными плечами, пытаясь выбраться из одеяла. Она и так могла бы кастануть – но зачем, если все попытки провалились?
– Я тебя убью, Мартин.
– Ты уверена? – уточнил он озабоченно. – Как-то странно звучит.
– Только освобожусь и заставлю тебя сожрать эти цветы.
– Они еще и съедобные? Какой я молодец!
– Лучше беги, Март, – сказала она сквозь зубы. – И не показывайся мне на глаза еще лет сто.
– Серьезно? – спросил он со смешком. – Ну тогда я просто обязан попрощаться.
Он швырнул букет на пол и притянул замершую Викторию к себе. А потом поцеловал – так, как давно хотел. Так, как будет помнить всегда. Жадно, жарко, с головокружением и чертовым желанием, мгновенно вспыхнувшим в венах. Долго. Настойчиво. Как в последний раз.
Остановился, только когда вокруг шеи захлестнулся тонкий ремешок и сжал, потащил назад. Не стал снимать его; шевельнул пальцами – и одеяло упало, оставив одну очень разозленную и очень красивую женщину почти обнаженной.