— Та наша хозяйка, что вас тогда узнала, Наталья… Помните?
— Ну помню. Так что?
— Так вот, эта самая Наталья просится в наш отряд.
— Почему она ваша хозяйка, если у нее квартировал только один из ваших?
— Это правда, что один, но мы все в ее хате собирались. Наталья для нас самый близкий человек.
— Откуда вам известно, что она хочет в отряд?
Петренко еще больше покраснел, а потом признался:
— Был там один из наших, мимоходом завернул, минуты на три, не больше. А насчет военной или другой какой-нибудь тайны, так вы не подумайте плохого, товарищ командир. Ребята у нас службу знают. Кому-кому, а вам известно, что в пограничники не берут таких, которые много болтают. Пограничники крепко держали границу на замке. Никогда в нашем Житковичском погранотряде враг через границу не пробирался, поэтому и в лагерь подпольного обкома не проберется.
— Службу знают, а самовольно в деревню ходят?.
— Разве это самовольно? — оправдывался сержант. — Я ж говорю, по дороге человек зашел воды напиться: зашел и сразу же вышел.
— Ну, это ты своей бабушке расскажи! — вдруг вмешался в разговор Войтик.
И между ними завязалась перепалка. Они часто спорили между собой, но до серьезной ссоры у них еще не доходило.
Спустя некоторое время Наталья стала нашей связной.
Со дня на день я ожидал, что к нам придет кто-нибудь из любанцев, но время шло, а никто не появлялся. Я приказал Войтику связаться с ними. Пусть узнает, в чем дело, почему люди уже около двух недель молчат. Ходят слухи по Полесью: любанские, октябрьские партизаны в одном месте мост взорвали, в другом — фашистский склад сожгли, гитлеровцев побили. Официальных же донесений в обком за последнее время не поступало.
Войтик вскоре отправился в путь, но часа через два вернулся. Было уже темно.
— В чем дело? — удивился я, увидев его. — Заблудился?
— Нет, я дорогу знаю.
— Боишься идти ночью?
— Не боюсь, да незачем идти, раз к нам люди пришли. Мы встретились по дороге.
Часовые привели в землянку двух человек. Это были Варвашеня и Горбачев.
Я обрадовался им, как родным братьям. Становилось холодно. Осень дышала на Червонное озеро, и что ни день, то сильнее. Сначала пожелтел вокруг ольшаник и березняк. От легкого ветерка осыпались листья, падали на берег, в воду, образовывали на черных торфяных полянах яркие прихотливые узоры. Молодые дубки стояли еще зеленые, но листья их с каждым днем теряли свою свежесть. Только ивняк упорно не поддавался осени и зеленел по-прежнему.
Казалось, что он охраняет озеро от холодов. У самой воды и на кочках, которые до верхушек погрузились в воду, зеленела трава.