— А как вы обычно проводили время? Я имею в виду вашу компанию.
— Мы встречались чаще всего по вечерам у кого-нибудь. Иногда ехали обедать в ресторацию, иногда ужинали друг у друга, и эти ужины могли затянуться до поздней ночи. Например, у Володи Александрова две милые барышни-сестрицы, вот мы и устраивали танцы. Ну, театр, конечно. Прознанские и Александровы абонировали ложи в Мариинском. Днём в воскресенье ездили на острова, осенью весело катались на тройках, зимой — с гор на санях. Ну… самые обычные занятия. Как у всех.
— А политикой интересовались?
— Мы же не на Луне живем! Россия пережила такую войну на Балканах, страна смыла позор Крымской войны, как тут можно не интересоваться политикой и не говорить об этом! Конечно, мы интересовались, что происходит в мире.
— Ну, с Балканской войной все более или менее ясно. Скажите, Петр, а кто-нибудь высказывал недовольство правительством или радикальные идеи касательно преобразования существующих порядков?
— Так вы об этой политике? — удивился Спешнев, — Нет, такие вещи мы никогда не обсуждали. Это дело неудачников, которых судьба обделила — ни имени, ни состояния, ни жизненных перспектив… Среди нас таких не было.
— Скажите, а летом, на каникулах молодые люди Вашего кружка поддерживали отношения?..
— Летом все разъезжаются в свои имения или снимают дачи в окрестностях. В городе оставаться невозможно, сами понимаете.
Тонкий намек Спешнева касался неудовлетворительного состояния городского хозяйства Петербурга. Канализационные стоки, выведенные в каналы и речки превращали мелкие протоки в настоящие клоаки, отравлявшие воздух вплоть до наступления морозов. Если в районе Невы и ее крупных рукавов это зловоние было ещё не очень заметно, то Обводный канал буквально задыхался в вони нечистот. Все сколь-нибудь состоятельные люди, не обязанные ежедневно ходить на работу, с мая по сентябрь оставляли столицу и переезжали на дачи в её ближайших окрестностях. Колкость (впрочем, невольная) намека Спешнева заключалась в том, что Шумилов, скованный обязанностями службы и денежными ограничениями, не покидал Петербург даже летом.
— Значит, ваш кружок летом распадается? — уточнил Шумилов.
— Не весь. Вот Николай, я знаю, все лето провёл с Сергеем Павловским — они жили на соседних дачах в Парголове.
— Как вы думаете, — перевел разговор Шумилов, — у Николая были романтические увлечения кроме Веры Пожалостиной?
— Романы? Думаю, нет. А вот связь с женщиной, зрелой женщиной — была. Он сам об этом рассказывал. Помню, мы ужинали у Фердинанда и разговор зашёл о женщинах, о плюсах и минусах длительных отношений. Ну, он и упомянул к слову, что такая связь, как у него, хороша тем, что не приходится опасаться никаких дурных последствий — болезней, дуэлей, шантажа, ну, Вы понимаете.