Няня была постарше, чем Матрёна Яковлева, по лицу ее тонкой сеточкой бежали морщинки, собираясь у глаз и в уголках губ. Выражение доброты и невозмутимости так прочно приклеилось к ее физиономии, что не покинуло ее даже сейчас, когда предстояло отвечать на каверзные — она чувствовала это! — вопросы молодого следователя.
Более умудренная в житейских делах Радионова в своих выражениях была более осторожна, нежели Яковлева. Но в целом она подтвердила показания Матрены о том, что Мариэтта Жюжеван хвасталась о своей интимной связи с молодым Прознанским. Относительно оторванного подола рубашки Радионова заявила, что разговор об этом слышала слышала, да только саму рубашку не видела.
Окончив допросы и отпустив Никиту Шульца Шумилов надолго задумался. Перед ним лежал листок с вопросами, которые надлежало задать в ходе допросов Яковлевой и Радионовой. Вопросов этих было вроде бы немного, но все они выглядели очень конкретными: каковы были отношения Николая Прознанского и Жюжеван? доводилось ли прислуге находить следы интимной близости Николая с женщиной? доводилось ли прислуге слышать разговоры об интимной близости Николая с какой-либо женщиной? Почему-то Шидловский не сформулировал никаких вопросов о ядах и химических опытах покойного, о том, что Коленька Прознанский травил мышьяком синиц и ёжиков. А ведь прислуга должна была видеть следы эти странных исследований! Почему-то Шидловский не захотел поинтересоваться отношениями супругов Прознанских, а ведь эти отношения тоже весьма влияли на климат в семье.
Но самое интересное заключалось даже не в этом. Фактически Шумилову не пришлось озвучивать вопросы помощника прокурора окружного суда: явившиеся свидетели сами все рассказали, лишь для виду посокрушавшись что мало о чём знают. Обе женщины сами наводили разговор на нужную тему. Что это за поддавки?
Если связь между Николаем Прознанским и Мари Жюжеван действительно имела место, то тогда можно выстроить логичную версию об отравлении из ревности. Однако, Алексея Ивановича что-то смущало.
Можно ли поверить, чтобы француженка стала откровенничать на кухне с горничной? У первой — хорошее образование и манеры, яркая внешность, заслуженное уважение членов семьи; вторая — обычная хабалка, малограмотная, косноязычная, хитроватая. Можно ли поверить, что столь разные женщины пустятся в откровенные беседы? Разве что на необитаемом острове, да и то вряд ли. Как они вообще могли разговаривать на кухне: сели за стол и начали лузгать семечки? Шумилов пытался мысленно представить подобный разговор, его завязку и течение, но воображение пасовало.