— Ну-у, Алексей Иванович, — Шидловский артистично развел руками и состроил заговорщическую мину, — ну Вы-то, работник следствия, будьте реалистом!
И после этой загадочной фразы, так и не понятой Шумиловым, помощник окружного прокурора выскочил за дверь. Шумилов остался стоять на месте, пораженный как самим этим разговором, так и его неожиданной концовкой. В этот момент Алексей Иванович впервые испытал очень странное и неприятное чувство: ему показалось, что некие (притом, очень важные) события происходят без его участия и он остается в полном неведении о скрытых пружинах, влияющих на принятие его начальником решений по этому делу.
Шумилов потратил чуть больше часа на оформление назначения почерковедческой экспертизы и отбор двенадцати графологов из списка официально допущенных к такого рода исследованиям лиц. Восемь из двенадцати человек были опытными преподавателями чистописания и русской словесности в гимназиях города и филологического факультета университета, еще четверо работали в канцелярии Правительствующего Сената. Последние традиционно считались лучшими специалистами в Империи по почеркам и установлению авторства. Об экспертизах сенатских секретарей ходили легенды: рассказывали, что посмотрев один раз на анонимку эти люди могли спустя годы узнать руку автора, они, якобы, определяли по почерку не только пол, возраст и род занятий автора текста, но и его место проживания и даже учебное заведение, в котором аноним мог учиться.
Все эксперты-почерковеды получали за свои заключения доплату к жалованию. Результат экспертизы оформлялся в виде одного документа, текст которого вырабатывался в ходе совместного обсуждения всех участников экспертизы. Если кто-то из них оставался несогласным с мнением большинства, то свое суждение он оформлял в виде особого мнения, прилагавшегося к основному заключению.
Оформив двенадцать повесток, которыми эксперты вызывались в прокуратуру окружного суда к завтрашнему полдню, Шумилов передал их в канцелярию. Далее повестки попадали в руки судебных рассыльных, которые в течение нескольких часов должны были отыскать получателей и вручить им расписки под роспись. Система эта работала четко и сбоев практически не давала.
Покончив с формальностями, Алексей Иванович покинул прокуратуру и направился к Ивану Виневитинову, еще одному другу Николая Прознанского из списка Спешнева. Иван жил в небольшой холостяцкой квартире на Лиговском. Этот петербургский район во все времена почитался не очень престижным, имел высокую уличную преступность, но жажда Ивана избавиться от опеки строго отца была столь велика, что он предпочел жить здесь в одиночку, нежели делить с отцом фамильный особняк на Фонтанке.