Когда Брецель сказал, что пришел сделать мне какое-то предложение, возникло дурацкое ощущение, будто меня неожиданно вызвали на экзамен, к которому я никогда не готовилась, но от него зависит нечто очень важное, без чего жить будет можно, но что-то радостное утратится. Будто, если я провалю этот экзамен, то в мире разом исчезнут все воздушные шарики и мороженое в придачу.
– Это вы, что ли, отец-основатель секты маммонитов? – спрашивает Эльза с издевкой в голосе. – Что-то слишком много у вас в секте правил.
– Иногда я нарушаю правила, чтобы создавать новые. Я уловил дух этого местечка, не так ли, Серафим?
В его мягком, негромком голосе сквозит нечто, из-за чего не хочется с ним спорить. Он говорит, будто гвозди забивает, причем по самую шляпку, и в этом есть что-то притягательное. Идеальная осанка и плавные, будто разученные, движения позволяют предположить, что этот человек когда-то профессионально занимался танцами, а его пальто с двумя длинными рядами блестящих пуговиц скорее напоминает мундир.
Чего он от нас хочет? Чего он хочет от меня? Я думаю, что каждого из нас, включая Серафима, сейчас мучает этот вопрос. Отхожу поближе к закрытому окну с меркабурскими чудесами. Мне рядом с ним спокойнее. Я делаю вид, что разглядываю сквозь стекло стены сочных фруктовых цветов и коллекцию чудес, расставленных на полках, но от моего внимания не ускользает ни один из присутствующих в комнате. Я не знаю, что это – любопытство или осторожность, – но у меня словно вырастает лишняя пара глаз на затылке и еще один запасной глаз на тыльной стороне правой ладони.
Единственная, кто улыбается, – это Эльза. И улыбается она Брецелю, как старому знакомому. Или они друг друга знают, или я лысая негритянка. Конечно, эта пигалица мнит, что ей все дозволено, но в уме ей не откажешь – не стала бы она так ерничать с человеком, если бы не была уверена, что его не нужно опасаться (по крайней мере, ей самой).
Илья сосредоточенно щелкает по экрану «коммуникатора» – скрап-википедия у него там, что ли? Аркадий ерзает на стуле и явно что-то хочет спросить, но не решается. Паша-Неужели на корточках сидит у двери, его большие голубые глаза наполнены печалью. Я чувствую, что ему остро не хватает Инги, и не потому, что ему без нее плохо, а потому, что его главное желание – заботиться о ней, и без нее он понятия не имеет, куда себя девать и чем занять. Хотела бы я знать, куда исчезла Инга, и зачем она повсюду таскает с собой маленькую неумеренно веселую девочку. Шапкин ковыряется под ногтями и тихо бормочет себе под нос что-то неразборчивое. Я начинаю всерьез за него беспокоиться: мы, скрапбукеры, ко всякому привыкли, а вот у парня как бы крыша не поехала.