– Покойной ночи, Делла! Вечер удался на славу, и все остались чрезвычайно довольны.
– Да… пожалуй, что так, – выдавила девушка.
– И, насколько я понимаю, завтра после обеда к нам пожалует Джейсон.
– Да… он так… сказал.
– Замечательные новости. Покойной ночи, моя дорогая.
Дядя затворил за собой дверь, и Делла услышала, как он направился по коридору в свою комнату.
Она принялась судорожно переодеваться, первым делом сорвав с себя драгоценности, а потом и платье, которое швырнула на кресло, словно ненужную тряпку.
Затем Делла надела простое платье, в котором собиралась предстать завтрашним утром.
После этого она бросилась к французскому секретеру, стоявшему в углу, и достала лист гербовой бумаги из кожаного ящичка. Схватив промокательную бумагу, она выбрала перо и принялась быстро писать, не выбирая слов.
Ей казалось, будто кто-то посторонний диктует ей, что нужно изложить на бумаге.
«Мой дорогой дядя Эдвард!
Я должна ненадолго уехать, чтобы спокойно обдумать то, что от меня требуется, и прийти в себя от подобной неожиданности.
Я знаю, что вы непременно поймете меня.
Передайте графу, когда он приедет, что я совершила непростительную глупость, позабыв о том, что пообещала друзьям погостить у них несколько дней, и что, поскольку мы будем идти на их яхте вдоль побережья, вы не сможете снестись со мною.
Если вы пообещаете ему, что немедленно уведомите, как только я вернусь, то между вами и герцогом не возникнет обид и недопонимания.
Простите меня, но я не могу поступить иначе. Я еще не готова к откровенному разговору с Джейсоном.
Как всегда, с искренней любовью
ваша преданная племянница
Делла».
Вложив письмо в конверт, она адресовала его дяде.
Затем девушка заглянула в гардеробную, которая соседствовала с ее спальней, в поисках мешка для грязного белья, и обнаружила большую сумку, в которой Эмили относила ее одежду в стирку.
Подойдя к гардеробу, она принялась укладывать в него самые простые свои платья, добавив к ним нижнее белье и щетку для волос.
Взяв с секретера письмо, которое она написала для дяди, Делла задула свечи и отворила дверь спальни.
Как она и ожидала, света в коридоре почти не было, а того, что оставался, едва хватало, чтобы она различала дорогу.
Ступая на цыпочках, девушка положила письмо на коврик перед дверью дядиной спальни, после чего спустилась вниз по широкой лестнице, которая привела ее к двери, выходящей в сад. Отодвинув засов, она выскользнула наружу и закрыла за собой дверь.
Быстрым шагом она пересекла лужайку, прошла сквозь кусты и оказалась перед конюшней.
Старый грум, ухаживавший за дядиными лошадьми, об эту пору наверняка крепко спал у себя в сторожке, а мальчишка, который помогал ему, жил в деревне.