Лука и впрямь скоро управился, причем церу сделал не просто квадратную, как книгу, а с одной стороны полукруглую да еще с внешней стороны и крест вырезал.
— Зачем? — спросил Александр Маркович.
— Ну как? Чтоб красивше, а крест как на Псалтири, что я в церкви зрел. А вот и писало. Да, бортник, узнав, для чего эта цера, заказал и своим балбесам.
— Вот видишь, глядя на него, и другие начнут заказывать.
— Так я уж и своим оболтусам решил сделать. А то рисуют, паразиты, на бересте, материал переводят. И ведь берут не какую-нибудь корявую-дырявую, а обязательно ровную.
— Но на дырявой ведь не нарисуешь,— усмехнулся Александр Маркович.
— Но из дырявой и туеса не сладишь. А ведь они ж, паразиты, с мово труда кормятся.
Когда Лука ушел, пестун сказал княжичу:
— Ну, Миша, начнем писать учиться. Буквы-то не забыл?
— Нет.
— Раз стола тут нет, клади церу на колени и начинай. Вот дай-ка я тебе покажу.
Пестун взял писало, склонился над княжичем и из-за его спины начертил на воске букву.
— Это какая? Узнаешь?
— Аз.
— Верно. Бери писало и попробуй сам. Да шибко не жми, лишь бы видно было. Хорошо. Молодец.
— Тьфу,— сплюнул княжич,— криво получилась ножка.
— Не беда. Переверни писало другим концом, лопаточкой заровняй и напиши прямо. Вот так... Молодец.
— А когда слова начнем составлять?
— Как всю азбуку вспомним, так и за слова возьмемся.
Нет, не давал кормилец княжичу праздным быть. Если не писали, то из лука стреляли или на конях выезжали в поле, где учил пестун воспитанника управлять конем, копье бросать, прятаться в кустах или траве.
— А зачем прятаться-то, Александр Маркович?
— Ну как же, Миша? Чтоб враг тебя дольше обнаружить не смог. Вон твой дядя, Александр Ярославич, на Неве на шведов соколом пал и, хотя они превосходили его в числе, победил их. Перебил их несколько тыщ, а сам всего лишь двадцать воинов потерял. Считай, без потерь рать выиграл. Вот что значит внезапность в бою.
А меж тем Тверь вновь отстраивалась. Перво-наперво рубился княжий терем, церкви, конюшни. И когда полетели белые мухи, задули холодные ветры с полуночи, переселилась княжья семья в новый терем. Зимой, когда стали уже и реки, прискакал из Костромы течец>1 с вестью худой: помер великий князь Василий Ярославич и на похороны велено всем князьям быть, дабы самим выбрать в его место великого князя.
Ксения Юрьевна плакала, шептала:
— Ведь не стар же Вася, и до сорока не дожил. И великое княженье-то пяти лет не держал.
— Что делать, матушка,— вздыхала боярыня Михеевна.— Все они, Ярославичи-то, не долгожители были. Хоть твоего взять, хоть того же Невского, едва до сорока трех дотянул. Иструживались, матушка, иструживались, вот свой век и ко-ротили.