Князь въехал во двор, слез с коня, передал повод гридю и в сопровождении Фалалея и Гаврилы направился к крыльцу, придерживая левой рукой рукоять меча.
Наверху на крыльце появился князь Василий в белой сорочке и зеленых портах. С напряжением всматривался он в лицо гостя, подымавшегося по ступеням, наконец промолвил:
— Нешто дядя?
— Он самый, Вася,— отвечал Святослав и, подойдя, обнял племянника, кольнул бородой трижды, что должно было означать поцелуй.— Ну, веди в горницу.
— Не ждал, не гадал,— отвечал смущенно князь Василий.— Так бы ветрел, не узнал бы.
— Ты тоже изменился, брат, заматерел.
Они поднялись во дворец, прошли в горницу. К удивлению хозяина, за гостем вошли и милостники его, сели на лавку у двери.
— Може, что выпьешь с дороги, Святослав Глебович? Меду?
— Вели принести сыты.
Князь Василий позвал кого-то, послал за сытой. Сел к столу, у которого уже сидел гость, спросил:
— Как здоровье?
— Спасибо, слава Богу.
— У меня слух был, что тебя полонил князь московский.
— Правильный слух.
— Откупился?
— Угу. Откупился, Вася. И чем, думаешь?
-Чем?
— Уделом, брат. Вот так.
— Неужто?
— Еще как ужто, Вася. Проглотила мой удел Москва, проглотила и не подавилась.
Принесли корчагу с сытой, обливные кружки. Святослав сам налил себе, попил, кивнул милостникам:
— Фалалей, Гаврила, пейте.
Заметив лицо племянника, удивленное бесцеремонностью милостников в присутствии князей, Святослав сказал:
— Это мой тысяцкий Фалалей, а это милостник Гаврила.
— И как же ты теперь, Святослав Глебович?
— Как? Вот прибыл на твой стол.
— То есть как? — насторожился князь Василий.
— А так, Вася. Твой отец — мой брат — имеет стол смоленский. Отчего же я без стола должен быть?
— Но я-то при чем?
— А я при чем?
— И куда ж мне?
— А хотя бы в Смоленск, к отцу. Ты счастливчик, у тебя отец. А мне куда прикажешь? Я полный сирота. Верно? Так почему же я должен болтаться как дерьмо в проруби, а ты благоденствовать на столе?
— Но Брянск — мой город.
— А теперь мой будет, Вася. И не трепыхайся. Ты молодой еще, найдешь себе место. А я стар зайцем-то скакать. Стар.
— Но это уж позволь...— хотел возмутиться князь Василий.
Но Святослав Глебович перебил на полуслове:
— Слушай, Василий, не будь дураком. Вот мигну своему тысяцкому, и ты в мгновение ока живота лишишься. Ты этого хочешь?
— Но это... это ж разбой,— прошептал, бледнея, Василий.
— Точно, Вася. Меня вот так же князь московский к стенке прижал. Куда было деться? Уступил удел, подавись ты, думаю. Зато, может, и жизнь сохранил. Рязанский вон князь уперся, так он его в порубе как котенка придушил. И теперь пожалуйста, Коломна уже московской стала. Тебе что, хочется как рязанцу?