Однако новгородцы не догадались пуститься в погоню за беглецом, поскольку узнали о его отъезде лишь на следующий день (теперь ищи ветра в поле!). Сообщена эта новость была сперва на боярском совете на владычном подворье, и лишь после этого она достигла Торга, где вызвала единогласный отклик: «Скатертью дорога!»
Вятшие не решились сзывать на городское вече голодных славян. Кто знает, что взбредет в эту буйную многоголовую гидру. А ну кинут: «На поток толстопузых!» Нет, нет, лучше
■ Мытные деньги — пошлина за проезд в заставу; за товар. тихо-мирно собрать вятших на владычный двор. И решить. Как решим, так и будет.
На малом вече, как обычно, первым Степан Душилович заговорил:
— Господа бояре, к нам прибыл князь Федор Александрович, избавивший нас от корыстолюбивого тверского наместника. Давайте послушаем, что он скажет.
— Господа новгородцы, прослыша о ваших бедах, встревожился князь московский Юрий Данилович и просил меня помочь вам избавиться от хомута тверского. Вчера я выгнал с Городища наместника Твери.
— Где он? — спросили с дальней лавки.
— Он давно уж чешет по дороге в Тверь.
— Зря, князь, зря,— подал голос Михаил Павшинич.— В поруб его надо было. В поруб.
Павшинича поддержало несколько голосов: «Зря».
— Он, понимаете, все же поставлен великим князем.
— Ну и что? У нас тот князь, кто нам люб.
— Верна, Павшинич, верна-а...
— Захотим — позовем московского Данилыча, и никто нам не указ.
Павшинич не подозревал, какую ниточку князю Федору подкинул. Тот мигом ухватился за нее:
— Конечно, князь Юрий Данилович не чета другим прочим. Добр, смел, великодушен. На брани за спинами не прячется, всегда впереди, на острие удара.
— А что, господа бояре,— неожиданно молвил Лазарь Моисеевич,— не пригласить ли и впрямь князя Юрия? Михаил Ярославич, сколь ни пытался его бить, всегда об него зубы
■ обламывал.
— Надо подумать, господа бояре.
— А что думать? Звать Юрия — и никаких.
Долго спорили: звать — не звать. И все же приговорили: звать.
Тут уж Федор Александрович подсказал:
— Но звать его надо отправлять посланцами самых уважаемых и достойных новгородцев.
— Это ведомо. Чай, не за купцом поедут.
— Ну, а кого пошлем? — спросил Степан Душилович.
— Пусть Павшинич едет, он не из посадников. Золотой пояс тридцать лет уж носит.
— А еще?
— Еще ты езжай, Степан.
— Что вы заладили в кажну дырку меня совать,— неожиданно уперся Степан Душилович,— Степан туда, Степан сюда.
— Так уваженье ж, Душилович.
— Спасибо, братья, за честь, но не могу я. У меня от тряской дороги колики в боку зачинаются. А до Москвы скакать да скакать. Увольте.