— Ребята, уступите нам лодейку.
— Зачем?
— А с лучом походить, нам же тоже рыбки хочется.
— А острогу где возьмете?
— Копье приспособим. Лодейки вот нет.
Тверичане посовещались: уступать — не уступать, все же супротивники.
— Князь узнает, башку свернет.
— Откуда он узнает?
— Что он, считать не умеет? Было б их с дюжину, не заметил бы, а то всего три лодейки.
А с левого берега ободряли:
— Ребята, мы ведь не за так. Заплотим.
С правого поинтересовались:
— А скоко?
— Скоко запросите.
Тверичане переглянулись, лодьи-то вроде ничейные, отчего ж не продать, раз покупник сыскался. А князю можно сказать: унесло, и все.
— Гоните гривну.
— Вы что, ребята, за такую рухлядь гривну?
— Она не рухлядь, ей года два-три, ну четыре от силы.
— Давайте за половину.
— Черт с вами, тащите десять ногат,— согласились тверичане.
И опять, зайдя повыше, голый Демка, взяв в рот серебро, поплыл через Волгу. Приплыл отдуваясь.
— Как ты терпишь? Вода-то ледяная.
Новгородец выплюнул на ладонь десять ногат.
— Так я наторенный на холод.
Тверичане посчитали деньги.
— Вообще-то мы продешевили. Ну да ладно, для хороших людей не жалко. Бери, Демка, вон ту, крайнюю. Там и весло. Да не знаешь, когда вы на нас сбираетесь напасть?
— А черт его знает. Князь не чешется.
— Так что? Так и будем в гляделки бавиться?
— А че тебе, жить, что ли, надоело?
— Да оно конечно, кому охота лоб под копье подставлять. Но оно знать бы хотелось, будете али не будете нападать.
— Пока не слыхать. А у вас?
— У нас князь молодой. Петушится, хоть счас в драку. Да вишь, река мешает. Близок локоть, да не укусишь.
Тут один из дозорных сверху громко прошипел:
— Кончайте, идолы! Сотский из шатра выполз.
Новгородец отпихнул лодью, прыгнул в нее, сверкнув гологузью, взялся за весло и ходко пошел вперерез течению. Когда он перевалил за середину, тверичане вздохнули облегченно. Один спросил того, на обрыве:
— Ну че там сотский?
— Отлил и опять в шатер уполз.
— Наполохал зазря. Не дал с человеком переговорить.
Три недели полки простояли друг против друга, разделенные рекой. Давно уж и Дмитрий Михайлович спал без меча и даже снял брони с себя и днем не вздевал их. Сечью-то не пахло.
А сторожа тверские и новгородские так подружились, что к концу втихаря договорились, что если чей полк начнет готовиться к нападению, то тихонько упредить супротивников. Не голосом, нет. За голос, если услышат, казнить могут. А просто воткнуть на берегу у воды пышную лозину. Это и будет тайным знаком: берегись, нынче нападем.
Однако втыкать тайную лозину не пришлось. Начались заморозки. К князю Федору Александровичу прискакал гонец из Новгорода с грамотой от бояр: