Федор Александрович приступом овладел взбунтовавшимся городом, перевешал и иссек едва ли не половину его жителей. Объявил уцелевшим, что-де они вновь присовокуплены к Новгороду, и воротился победителем. Успех этот приписывался Юрию Даниловичу, поскольку по его приказу князь Федор отправился в поход. Как тут не прокричать ему: «Ты наш князь». Прокричали.
Но случилась одна закавыка, помешавшая настоящему торжеству. Неожиданно заупрямился архиепископ Давыд, который должен был принять от князя Юрия клятву в верности Новгороду и дать поцеловать ему крест.
— Как хотите, но я не могу переступить через крестоце-лование великому князю Михаилу Ярославичу,— заявил Давыд.
— Да ты что, владыка,— убеждал его Михаил Павшинич.— Князь Михаил давно расплевался с нами. Когда он был здесь? Не упомню.
— Он в Орде и вполне удерживаем ханом.
— А что натворил его наместник? Он же обворовал нас.
— Крест нам целовал князь Михаил, а не наместник. Если б мы дождались Михаила, он бы наверняка наказал корыстолюбца. Наверняка.
— Но без твоего благословения князь Юрий Данилович... как бы это сказать...
— Беззаконен,— подсказал архиепископ.
— Ну да. Ты, владыка, выступаешь против всего Новгорода. Так?
— Нет, сын мой, я выступаю против клятвопреступления. Какой же я буду духовный пастырь, если стану переступать через крест? Давно ли вы кричали Михаилу: «Ты наш князь!» А ныне зовете другого на его место.
— Но Новгород издревле волен в князьях, владыка Давыд. Издревле.
— Верно, волен, но на законных основаниях. Надо вначале было, объявив Михаилу Ярославичу его вины, указать ему путь. Вы это сделали? Нет. А сразу на живое место стали звать другого князя. Младшего. Заведомо нарушая издревле принятое: Новгородом владеет только великий князь. Вот станет Юрий Данилович великим князем, пожалуйста, я благословлю его на наш стол. А ныне Михаил Ярославич великий, и я верен его ряду.
— Но он же целовал крест еще Феоктисту.
— Ну и что? Я принял святой стол от Феоктиста, Царствие ему Небесное, и верен всем его рядам.
— Но князь Михаил-то в Орде.
— Тем более. С ним там и митрополит, кстати. И наверняка он — высший иерарх Русской Церкви — одобрит мое решение.
Не преуспев в разговоре с архиепископом, Михаил Павшинич напустил на него завзятого краснобая Степана Душиловича. Но и у того ничего не вышло. Воротился он от владыки потный и красный. И на удивление был краток в объяснении своей неудачи:
— Он это...— и покрутил у виска указательным пальцем, что обозначало вполне понятное: мол, спятил.— Зря мы его выбирали.
Бояре ломали голову: как объяснить Юрию Даниловичу задержку с благословением владыки? Хорошо, хоть сам князь не напоминал об этом: возможно, догадывался о затруднениях вятших.