— Ну, что, Радомир, давай рассказывай, куда путь держали.
— За хлебом, князь, за хлебом шли на Низ. Сам знаешь, как в Новгороде с ним.
— Знаю,— нахмурился Михаил.— А еще зачем шли?
— Боле ни за чем.
— А где Любович?
— Какой Любович? — удивился Радомир.
— Сысой,— взглянул князь на милостника.— Напомни ему.
Сысой схватил новгородца, завернул ему руки за спину и стал выворачивать длань.
— Ой, больно! — взвыл Радомир.
— Вспоминай, гад. Ну!
— Он утоп, наверно, во время драки,— выдохнул наконец новгородец. И Сысой отпустил руку.
— Ну вот, значит, был с тобой Любович,— сказал Михаил Ярославич.— И зря ты, братец, запираешься. Вот у меня грамота, и в ней все о вас сказано. Ведь вас вече послало? Верно?
— Вече,— отвечал Радомир, потирая занемевшую руку,— Ох, и гад же ты,— сказал Сысою.
— И в Орду вы шли. Верно? — продолжал князь.
— Верно.
— А зачем?
— Ну, там, наверно, у тебя, князь, написано.
— Написано. Но я хочу от тебя услышать. Или еще тебе завертку сделать?
— За Юрием Даниловичем нас послали.
Это было новостью для Михаила, но он не сморгнул и глазом, поощрил славянина:
— Верно. А еще?
— А еще на тебя жалобу, Михаил Ярославич.
— Какую? За что?
— Ну, что ты хлеб не пускаешь в Новгород, дань себе прикарманиваешь.
— Сысой, ты слышишь? Вот дурни, да если б я хлеб не пускал, вы б там давно перемерли. А дань? Какая с вас дань? С нищих-то?
— Так на вече кричали.
— Вашему вечу делать нечего. На дары вот хану собрали с чего-то! Нашли же.
— Собрали,— вздохнул Радомир.
— Сысой, что там у них?
— В основном меха.
— А куны есть?
— Есть немного, с полтыщи гривен.
— Ну вот это и будет вашей данью,— молвил князь.— И еще вдобавок за вас что-то выручим.
— Как за нас?
— Как? Очень просто — продадим вас. Ныне вы в полоне не у тещи на приспешках. Так где ж все-таки Любович? Вы ж вместе шли?
— Вместе.
— Где же он?
— Я же говорю, не знаю. Во время драки на струге многие в воду падали. Утоп, наверно.
Любович не утоп. Он добрался наконец до Новгорода и, явившись на вечевую площадь, ударил в колокол. И когда сбежался народ, Любович взобрался на степень, оборванный, почерневший от нелегкого пути.
— Братья,— прохрипел он со степени,— На Волге нас перенял князь Михаил. Иных перетопили там же. Мне удалось бежать.
— А Радомир где?
— Не знаю. Може, утоп, а може, в полоне у Михаила. Кто-то нас предал.
— Кто? — кричали из толпы.— Кто предал?
— Откуда мне знать.
— Я знаю кто,— неожиданно крикнули в толпе,— Я знаю.
— Давай на степень,— загудел народ.
На степень взобрался Митяй и почти заверещал:
— Это мой господин, Данила Писарь. Он пишет грамоты Михаилу и посылал меня всякий раз. На этот раз я отказался, так он послал с каким-то купцом. Это он! Это он предал посольство наше. Больше некому.