Надоест этот «лягушонок» холодный, жесткий, выйдет князь из опочивальни, пройдет на крыльцо, спустится на землю, нырнет в клеть — и вот уж в жарких объятиях Стюрки. Она для этого и дверь никогда не запирает. Кто, кроме князя, сунется к ней? Блаженствует князь, Стюрка на седьмом небе от счастья, хотя, конечно, не столь неистов он как раньше, не зря ж молвится: жена не пиявка, а кровь сосет. Но Стюрка и этим довольна, знает, что только она по-настоящему удовлетворяет князя, она, а не этот «лягушонок» ордынский. И оттого подобрела, поласковела пирожница к княгине. Пирожки ей печет самые разные, сама носит к ней.
— Вот, княгинюшка, свеженькие с зайчатинкой... А вот еще с грибочками, а эти с потрошками.
Ест княгиня Агафья с удовольствием, кивает Стюрке благодарно:
— Спасибо, спасибо. Действительно, эти вкусные пирожки.
Стюрка, ухмыляясь, думает, подлая: «У меня-то вкусные, косоглазая, вот твой-то пирожок, видно, не очень вкусен для князя. Уж две ночи от меня не вылазит».
Догадывается княгиня об отношениях мужа со Стюркой, но вида не подает, не хочет унижаться. Она ж из царевен. Да и по своему ордынскому закону знает, что у князя может быть много жен. Даже у ее отца их было не то десять, не то девять. Уж и не вспомнит. Так что для нее это почти естественно. Правда, обидно в душе: князь, а ходит к пирожнице.
И Стюркина «тетка» Мотря для княгини старается изо всех сил. Обшивает ее. Нашила ей исподних рубах с десяток, белых и красных, летник с унизанными жемчугом рукавами, опашень с золотыми пуговицами, теплую телогрею о шестнадцати серебряных застежках.
Но особенно княгине понравился сшитый Мотрей русский головной убор — кика. Высокое чело кики было изукрашено золотом и усыпано жемчугом и драгоценными камнями. По бокам кики с двух сторон ниспадали жемчужные шторы до самых плеч, задняя часть кики, подзатыльник, была сделана из собольего меха.
И когда Агафья надела опашень, а на голову водрузила кику, Мотря ахнула от восторга:
— Ах, милая княгинюшка, как ты хороша в этом! Вот теперь пусть кто усомнится, что ты не великая княгиня.
Агафье понравились эти русские одежды. Но особенно развеселил ее муж, когда, войдя, в первые мгновения не узнал жену.
— Кто это? — удивился Юрий Данилович.
Скорее всего, он слукавил, чтоб сделать жене приятное, но она действительно долго смеялась его ошибке.
— Я что пришел, Агаша,— заговорил князь наконец,— Завтра отбываю я на рать, и мне хотелось бы...
Но она не дала ему окончить, перебила:
— И я с тобой.
— Но поход, а там наверняка и битва, женское ли дело?