— Но разве он о таком скажет,— усомнился Антоний,— Да ни в жисть.
— Дур-рак,— прорычал князь.— Под огнем все скажет.
— Так, значит, это...—Антоний даже слово побоялся вымолвить, но Дмитрий помог:
— Именно это — пытать. Пытать огнем.
— Но тогда ж ссора с Андреем опять, Дмитрий Александрович.
— Вы что, оболтусы, вчера родились? — возмутился князь.— После пыток прикончить — и в воду, в Волгу. Кто чего знать будет? А?
Феофан с Антонием переглянулись, сразу почувствовав серьезность дела. Не зря князь заговорил чуть ли не шепотом.
— Надеюсь, вы-то не проболтаетесь,— молвил князь.
— О сем бы и не говорил, Дмитрий Александрович,— даже с некой обидой сказал Феофан.— Лепш языки откусим.
Каждый понимал, что грозит проболтавшемуся, но Дмитрий решил пошутить:
— Я сам их отрежу.
Шутка была жестокой, но великому князю можно шутить и похуже.
Семен Толниевич радовался встрече с родиной. Здесь он знал каждый заулок, каждую тропку. Да и, пожалуй, вся Кострома знала и уважала боярина Семена Толниевича, успевшего честно послужить князьям, некогда сидевшим здесь, в Костроме. Служил старшему сыну Невского, Василию Александровичу, бывшему в опале у отца и мало пожившему. У брата великого князя Василия Ярославича, ставшего впоследствии тоже великим. Лишь после смерти последнего уехал в Городец к Андрею Александровичу, которому тоже служил честно и беззаветно. Таков уж был характер у Семена.
Вместе с сопровождавшими его дружинниками явился прямо на подворье к старому своему приятелю Давыду Давыдовичу.
— Кого я вижу! — вскричал Давыд, спускаясь с крыльца.
Друзья обнялись, расцеловались. Велев слугам принять у приехавших коней, устроить их и накормить, повел Давыд дорогого гостя в хоромы свои.
— Ну сказывай, Семен, с чем приехал? Небось соскучил по Костроме-то?
— Соскучил, брат, что скрывать. А приехал поклониться гробу незабвенного великого князя Василия Ярославича, Царствие ему Небесное,— перекрестился боярин.
— Да, славный князь был,— тоже крестясь, молвил Давыд.— Но не за этим же только?
— Конечно, и другие дела есть,— вздохнул гость, видимо особо не желавший говорить о них.
Давыд Давыдович догадлив был, поднял обе руки:
— Не спрашиваю. Удача слова боится.
— Ну, как живете-то?
— Слава Богу, помаленьку, торгуем, рыбалим, так и живем. Орда в нынешний набег нас не достигла, так что грех обижаться.
— Да, на Суздалыцине она натворила бед,— вздохнул Семен Толниевич, имевший некое отношение к татарскому на•Пасть — западная, ловушка. бегу, убедивший князя Андрея не вести татар на Кострому. Пожалел родину, в сущности, спас ее. Но об этом и заикнуться нельзя, потому как может открыться не только роль Семена в этом татарском наскоке, но и князя Андрея. А он не привык обсуждать действия князей, которым служил.