— А я-то думаю, что это горелым воняет,— наклонился Феофан к жерлу печки и достал обрывок веревки в два локтя, конец которой тлел.
Антоний взял веревку, подул на тлеющий конец, пепел осыпался, и конец заалел, как тлеющий березовый уголь.
— Ну-ка, расстегни молодцу сорочку,— скомандовал Феофану.
Тот, распахнув на Толниевиче кафтан, не стал мешкаться с пуговками, разорвал сорочку почти до пояса, обнажив волосатую грудь.
— Вы что, с ума сошли, ребята,— сказал пленник.
— Сейчас ты у нас сойдешь. Феофан, зажми ему пасть, если кричать начнет.
Антоний стал тыкать в грудь несчастного пылающим концом. Тот застонал, заскрипел зубами, начал вскрикивать от боли. Феофан кинулся зажимать ему рот. Семен вертел головой туда-сюда, не давая насильнику этой возможности.
Однако тот ухватился одной рукой за волосы на затылке жертвы, а другой ладонью накрыл рот. Но, тут же охнув, отдернул руку.
— Он меня укусил, скотина.
— Ах, так...— Антоний ткнул огонь Толниевичу прямо в лицо и едва не выжег ему глаз.
— Что вам надо? Что вам надо? — твердил Толниевич.
Антоний кинул тлеющую веревку к печке.
— Ну, будешь говорить, сука?
— Что говорить? О чем?
— С кем твой князь затевается на Дмитрия Александровича?
— Да ни с кем, я же сказал вам, ни с кем.
Семен Толниевич, кажется, начал понимать, чем кончатся пытки, что ждет его. Смотрел затравленно на своих мучителей.
— Ваш князь и мой целовали крест на дружбу и любовь, так такова клятва вашего господина? Да? Вы хотите через крест переступить?
Антоний шагнул к двери, кивнув Феофану: «Выйдем». Прикрыв за собой дверь избенки, остановились.
— Ну, что будем делать? — спросил Антоний.— Из него, видно, и впрямь ничего не вытянешь.
— Забить надо. Лучше удавить. Без крика чтоб.
— А труп?
— В воду.
— Сейчас, что ли? На берегу увидеть могут.
— Как стемнеет. А сами на лодейку и...
— Никто не видел, как ты его сюда вел?
— Да если и видели...Что, двум приятелям нельзя и по улке пройти?
— Ладно. Волга все прикроет.
В это время с треском распахнулась дверь, сильно ударив по локтю Антония. Из клети выскочил Семен Толниевич и закричал истошно:
— Люди-и-и! — и хотел бежать, но Феофан кошкой кинулся на него, пытаясь повалить.
От удара словно молния пронзила локоть Антонию. В следующее мгновение, придя в себя, он выхватил заса-пожник и всадил его под лопатку орущему Семену. Раз, другой, третий.
Тот кулем упал на землю, тем более что на нем висел Феофан. Окровенив вход у двери и порог, они втащили убитого в избушку, кинули на пол. Дышали оба часто, словно целое поприще бежали.
— Вот же гад, а... Ты гляди, развязался,— сказал Антоний.