— Отбросив эти мысли, он круто повернулся и устремился вслед за Гордоном вниз по лестнице.
— Если бы Гордон с Тремейном задержались здесь еще на минуту, они бы увидели, как мертвец, двигаясь медленно, неестественно, словно кукла, снова уселся за стол. Если бы они обошли стол, то смогли бы убедиться, что он не был ни мертвецом, ни вообще человеком. Во всяком случае, ниже пояса.
— До пуповины тело его полностью копировало человеческое. Ниже начиналась серая, пульсировавшая масса, сероватая гора трепыхавшейся полупрозрачной слизи, неведомо как взобравшаяся на стул и отрастившая тоненькие, блестящие ручонки, мертвой хваткой вцепившиеся в ножки стула…
— Да мне абсолютно все равно, как ты это называешь, — возбужденно говорил я. — Это было поражение, а если, к тому же, книги эти пусть даже наполовину так опасны, как ты мне расписывал, то тогда это уже… — Я замолчал.
Говард слушал мой монолог уже, наверное, с час, и единственной его реакцией на мои слова было периодическое раскуривание тонких, черных сигар, заполнявших крохотную каюту мерзкими, вонючими клубами дыма.
Постепенно мне стало казаться, что он меня специально выводил из себя своей невозмутимостью. Уж поневоле в голову полезут подобные мысли, когда твое бешенство с завидной регулярностью отскакивает от того, кого ты решил выбрать объектом критики, как от брони. Я в беспомощной злости сжал кулаки, устремил на Говарда полный презрения взгляд и потом демонстративно отвернулся. Больше всего мне хотелось сейчас просто вскочить и умчаться куда–нибудь подальше, но в скорлупке длиной в пятнадцать футов, согласитесь, не очень много места для уединения, а отправиться на палубу и через пять минут вернуться сюда же, дрожа от холода, — такая перспектива удручала меня еще больше. И я, наплевав на все, решил остаться.
Говард смотрел на меня сквозь голубые клубы сигарного дыма, стеною вставшие между нами, потом, испустив демонстративно громкий вздох, придушил окурок в переполненной пепельнице.
— Тебе стало легче? — ровным голосом осведомился он. — Я имею в виду — после того, как ты высказал все, что намеревался, — сейчас тебе легче?
Ему не удалось окончательно избавить свой голос от иронических интонаций, и теперь уже я ответил ему мрачным взглядом. Разумеется, я сказал все, что хотел, и с полсотни раз, наверное, повторил. Вот только ответа не получил.
— Ты ведешь себя так, словно это обычнейшая вещь, что мы…
— Разумеется, это не так, — вздохнув, перебил меня Говард и снова принялся раскуривать сигару. — Просто мы ничего не добьемся, если, понесемся как угорелые, Роберт. Нам ничего не остается, как только ждать.