В домике прислуги кто-то был. Спал. Видел сны. Стариковская душа. Не будем об этом.
Сырая земля, цветы, шуршание листьев, все возможные песни ночи, запах воды от Ирландского канала, протекавшего всего в восьми кварталах от этого сада. Свист далекого поезда пронзил ночь, а вслед за ним послышался приглушенный грохот товарных вагонов.
Цикады вдруг умолкли, но древесные лягушки продолжали горланить свои песни. Ночные птицы распевали на разные голоса, но их пение способен услышать только вампир.
Низкие светильники слабо освещали бетонную дорожку – такие маячки были разбросаны по всему периметру сада. Площадку под дубом выхватывали из мрака два закрепленных в его кроне прожектора. Полную луну окружали пышные розовые облака, отчего мы были погружены в прозрачный бледно-розовый полумрак, а вокруг нас в благоухающем саду бесчисленное количество крохотных ртов жаждали вкусить нашей крови.
Ступив на лужайку под дубом, я сразу уловил запах чужеродных особей. Этот же запах почувствовал Квинн, когда его еще совсем юным привел в этот сад призрак дяди Джулиена. Я заметил, как этот запах ударил в чуткий носик Моны: она отпрянула, словно от омерзения, а потом набрала полную грудь воздуха и выдохнула. Квинн наклонился к ней и поцеловал.
Стирлинг с хозяйским видом расставил стулья вокруг стола. Он старался не показывать, насколько его впечатлило появление Моны. Чудо превращения Квинна в вампира он наблюдал при внушающих ужас обстоятельствах. Прошло какое-то время, и однажды вечером мы пришли к нему с печальной вестью о Меррик Мэйфейр. Но Мона… Стирлинг с трудом сдерживал эмоции.
Белый подол ночной сорочки Роуан волочился по мокрой земле, но она не обращала на это внимания и все время что-то не то мурлыкала, не то напевала, я не мог понять смысл или хотя бы разобрать отдельные слова ее песенки. Майкл смотрел на дуб так, будто разговаривал с ним. Потом снял мятый белый пиджак и бросил его на спинку одного из стульев, но сам остался стоять, словно хотел закончить монолог. Великолепный мужчина, настоящая глыба.
Стирлинг подставил стул Моне и предложил Квинну сесть рядом. Я ждал, когда сядут Роуан и Майкл.
Роуан внезапно повернулась и обхватила меня руками. Она обняла меня так, как это может сделать смертная женщина. Слишком много божественного шелка и нежности. Она лихорадочно шептала какие-то слова, ее взгляд скользил по мне, а я стоял не шелохнувшись, и сердце бешено колотилось у меня в груди. А потом она начала меня ощупывать, гладила ладонями лицо, волосы, схватила за руки и сплела свои пальцы с моими. Под конец она втиснула мою руку себе между ног, ее бросило в дрожь, она отпрянула и посмотрела мне в глаза.