– Так, дело серьезное, – шепотом сказал я.
Жасмин затряслась и вцепилась в меня обеими руками:
– Не отпускай меня, Лестат. Не отпускай. Ты знаешь, что́ меня преследует.
– Сладкий бутончик, пока я с тобой, никто до тебя не доберется, – шепнул я и нежными поглаживаниями постарался отвлечь ее, помешать ей осознать, что мое тело твердо, как мрамор.
– Жасмин, слезь с коленей этого мужчины, – шикнула Большая Рамона, – и приступай к своим прямым обязанностям домоправительницы. Говорю тебе – полагаться надо на себя, а не на кого-то другого!
Жасмин не подчинилась.
Два должностных лица, словно желая подчеркнуть, что они не являются членами семьи, пристроились в тени, поближе к сиделке Сайнди. Живот шерифа переваливался через оснащенный наручниками, рацией и кобурой ремень. Рация вдруг зашипела, но смутившийся хозяин моментально ее отключил.
Жасмин обняла меня левой рукой и прильнула всем телом, словно я собирался от нее избавиться. Но у меня не было такого намерения. Я погладил ее по спине и поцеловал в щеку. Прелестное создание. Она вытянула длинные гладкие ноги. Мысль о том, что Квинн однажды занимался с ней любовью и она родила от него сына, вдруг затмила все в моем разгоряченном, неустанно работающем, наполовину человеческом, наполовину вампирском мозгу. Воистину, нельзя проходить мимо человеческих прелестей. Таков мой девиз. Только надо стараться, чтобы это не привело к страшным последствиям для мира смертных.
– Если бы я только была с ней чуть добрее, – всхлипнула Жасмин. – Она не оставит меня в покое.
Малышка уткнулась мне в грудь, я обнял ее за плечи.
– Ничего не бойся, сладкий бутончик.
– О чем, черт возьми, вы говорите? – спросил Квинн.
Ему было больно смотреть на страдающую Жасмин. – Что происходит? Кто-нибудь может объяснить толком?
– Значит, появились новости о Пэтси? – поинтересовался я.
Именно это было причиной беспокойства всех собравшихся в гостиной. Мне даже не пришлось читать их мысли: все было как на ладони.
– Кажется, в этом все дело, – сказал Грейди Брин. – Большая Рамона, если уж Жасмин не в состоянии говорить, может быть, вы просветите нас.
– Кто сказал, что я не могу говорить! – возмутилась Жасмин, не поднимая головы с моей груди. – Вы думаете, я не могу рассказать, что видела своими глазами. Она подошла прямо к окну в мою спальню, вся в болотной ряске, мокрая насквозь. Думаете, я не знаю, что это была Пэтси? Думаете, я не узнала ее голос, без конца звавший меня по имени? Думаете, я не поняла, что покойница пришла по мою душу? Я лежала на кровати с маленьким Жеромом и боялась до смерти, что он проснется, а она царапала стекло своими красными ногтями и жалобно так твердила: «Жасмин, Жасмин…»