И думал Шишин, о любви прекрасной, вечной, верной дружбе, и вспомнил вдруг, что Саней звали его когда-то люди, а теперь все Шишиным зовут они его…
«Бороться и искать, найти и не сдаваться! — сказала Таня. — Поклянись!» И в домике зеленом, под горкой ржавой во дворе, поклялся Шишин бороться и искать, найти и не сдаваться…
— Ты навсегда клянись! — сказала Таня.
— Я навсегда! — поклялся он.
«А если найдет Бобрыкин ненавистный первым Северную землю, убью Бобрыкина тогда, и отниму», — подумал он.
— Ты что там делаешь, чума?! Поминок ждешь моих? — по двери постучав, спросила мать.
— Я умываю руки, — буркнул Шишин, и краны от греха подальше закрутил.
Приснилось страшное. Пустую колыбель качала мать, и колыбель скрипела, будто по стеклу удавленники пальцами водили.
«Темная сегодня, Саша. Зимней Анны день. Теперь до самого Солнцеворота, так и будет тьмить», — сказала мать, и лампу тряпочкой прикрыла. Села, облокотясь о стол вздохнула тяжко, забормотала «мытари мое..»
…Приближе к Нему мытари и грешники одне, убийцы, изверги, насильники, своекорысти! Сестры Лия и Рахиль — блудницы, как эта тварь твоя, и слушали его, и ели с ним хлеба, и называл их «Соль земли». И только Фарисеи, Саша, ропотали, как ты блажили, и не слушали его, как ты не слышишь мать… Порог переступи, сказала! Ну? — Нечистый влезет! — и Шишин поскорей переступал порог, обитый изоляционной лентой, с корочкой отодранных газет и тополиной пыли. — И говорили, и роптали: «Он принимает грешников, и вместе с ними угощает нас, и сам их пищи ест…» — бубнила мать, ссыпая соль в тряпичку из кулька, завязывала в узелок и прятала в карман пиджачный, «на память, Саша, не забыть урок. Смотри не потеряй!», крестила спину: «Господи храни» — и в голове вертелось «ближе к нему», и Шишин все уроки потрошил мешок в кармане, на пальце указательном облизывая соль. И хлебную солил горбушку, мякиш, и соли в Танину ладошку высыпал.
Бродили тени по ступеням, глухо, сонно выл ветер в мусорной трубе, и молчаливые тома на полках жались, в два ряда, Карл Энгельс, Фридрих Маркс, «или наоборот?», — подумал он, Иосиф Сталин, «Родная речь» за пятый класс, «Айвенго», «Книга о вкусной и здоровой пище», СССР 1952, где все картинки можно взглядом есть. Салат «Весна», «Форшмак», «Миноги».
— Миноги это что?
— «Готовые миноги нарезать поперек, кусками длинной 4 сантиметра, сложить в салатник…» — хмурясь, прочитала Таня, — я не знаю…
— Вкусные наверно…
— А то! А это — чур мое!
— А я вот это…
— Ого! Паштетик из печенки!
— О! «Поросенок заливной»! Ням-ням!!!!