Как поверила в то, что это вовсе не из-за меня он ввязался в драку.
У него было столько причин ненавидеть меня, но всякий раз, как я об этом думала, когда ловила на себе его серый неприязненный взгляд, мое сердце болезненно сжималось, не желая понимать: почему? За что он так жесток со мной?
'Я ненавижу тебя. Ненавижу. Всегда помни об этом'.
Теперь я ездила в школу одна, покидая дом намного раньше брата. Отговариваясь мачехе тем, что занимаюсь до уроков с подружкой. Завтракала в одиночестве, а возвращаясь домой, старалась отмолчаться за ужином. Это было нетрудно. Отец почти никогда не заговаривал со мной первым, а мачеха… А мачеха и без того знала обо мне все. Я сама не заметила, как привязалась к ней. К этой высокой, крупной женщине с властной внешностью и крепкой рукой, всегда находившей для меня немного личного времени и доброе слово. Именно ей я рассказывала о своих успехах и новых друзьях. Делилась надеждами на выздоровление бабушки. Именно ей говорила спасибо за то, что сыта, одета и с крышей над головой. Была благодарна за небезразличие к моей судьбе и изо всех сил старалась порадовать мачеху оценками, встречая одобрение и тихое довольство в ее глазах.
— Гриша, все-таки Настя у тебя умница. Вчера учительница из школы звонила, сказала, что у нашей девочки все хорошо. Старается, учится прилежно, уроки не пропускает.
— Эм-м, да. Молодец, дочка.
— Если так дело пойдет и дальше, то не вижу трудностей. Ты бы поговорил с Ниной Ивановной насчет внучки. Пусть в нашем городе школу заканчивает. Все-таки большой промышленный центр, достойный уровень образования, да и в ВУЗ престижный поступить, как оказалось, ей вполне по силам.
— Ну, не знаю, Галя. Вряд ли мать согласится. И потом… друг у Насти близкий живет по соседству — Егором звать. С детского сада не разлей вода. Как она без него?
Друг был, это правда, но вот то, что отец о нем знал, оказалось для меня сюрпризом. Хотя, кажется, в далеком прошлом наши родители очень дружили.
Отец улыбнулся своей шутке, как натянул улыбку, и снова уткнулся в тарелку, ловко кромсая ножом отбивную, а у меня заныло в груди, как бывало уже ни раз: я не могла заставить его любить себя. И находиться рядом — тоже не могла. Он не отталкивал меня, но и близко к себе не подпускал. Между нами всегда оставался тот шаг, самый главный, стирающий любые расстояния между родными людьми, который отец давно оставил за собой.
Если мачеха и заметила, как я сжалась на стуле, то виду не подала.
— Ох уж, эти мальчишки. Еще пару лет и отбоя у Насти от них не будет, помяни мое слово. Сегодня друг, а завтра — кто-то гораздо больше, и хорошо, если обойдется без наломанных дров. Все же ты подумай насчет школы, Гриш. Мы далеко, а свекровь со своим здоровьем за девочкой не присмотрит, как следует. Я против не буду, пусть Настя живет с нами, учится. Нам вполне по силам поднять двух подростков.