Стас Фролов был красив и избалован. И хитер. Не зря его мать предупреждала меня. Самоуверенность и скрытая вседозволенность легко читались во взгляде сводного брата, в его цинично изогнутых губах, и он дал мне достаточно времени себя рассмотреть.
— Ну, хватит! Я тебе не картина Пикассо, чтобы на меня пялиться! А ты не в Лувре, чтобы хлопать глазами. Хватит прикидываться чертовой бедной овцой! Откуда ты вообще взялась, родственница?
Я не знала, что ответить, что он хочет от меня, и потому послушно назвала свой город, дав брату неожиданный повод рассмеяться.
— Да ну?! Скелетина, серьезно?! А я надеялся: показалось. Смотрю на батю, и ничего общего с тобой не вижу! Ничего! А ты приехала, проникла в чужую семью, в два счета обвела предков вокруг пальца с мнимой болезнью… Каким будет следующий шаг, а, сиротка? Что, вотрешься к мачехе в доверие и вытуришь меня из собственного дома?
Это было неправдой, и я отчаянно замотала головой, сцепив руки в кулаки, чтобы не расплакаться.
— Нет.
— Да! — злые пальцы стянули ткань у горла. — Уже вытурила! В кровать залезла, шмотки напялила! Что, своим тряпьем страшно постель чужую испачкать? Так ты не чище, не надейся! И нехрен мне тут куксить милое личико, я тебе не моя мать! Слезу не выдавлю! Чтобы я тебя больше в своих вещах не видел! Поняла? Не хватало еще, чтобы носили… всякие…
Это было невероятно. Я ничего плохого не сделала этому парню и не могла понять такой реакции.
— Выстираешь начисто. А сейчас снимай! Снимай, я сказал!
Вряд ли в тот момент моему сводному брату действительно было интересно взглянуть на меня — на тощую, больную девчонку. Думаю, для него куда важнее ощущалась потребность вернуть контроль над своей жизнью. Над привычным ходом вещей, сопровождавшим его изо дня в день. Вернуть комнату, одежду, внимание матери… Все то, что по праву ему принадлежало, пока в этой жизни не появилась я — ненавистная сводная сестра, обманом прокравшаяся на его территорию. И которая, я вдруг ясно это почувствовала, если хочет на этой территории выжить, должна научиться себя защищать.
— Нет! — я выкрикнула и замотала головой, испугавшись собственного крика, прозвучавшего откровенно жалко. — Я расскажу Галине Юрьевне, — прошептала в сердитые глаза. И пообещала: — Я смогу. Смогу, понял!
— Ах так?!
Он встал и, не отпуская мое запястье, стянул за собой с постели. Протянув через комнату, втолкнул в ванную комнату. Бросил следом платье, хлопнув дверью.
— Что ж, мямля, рассказывай! — сказал с презрением. — Пусти сопли, а я послушаю. Ничего другого от тебя и не ожидал. Но учти: за последствия не ручаюсь! И лучше бы тебе не знать, скелетина, на что я способен. Никогда. А сейчас у тебя есть две минуты, чтобы снять футболку и надеть свое старье, иначе я войду и сам вытряхнул тебя из нее. И поторопись, я не намерен ждать!