Та, тем временем, откупорила бутылку, разливая по чашкам прозрачную жидкость.
— Давай за знакомство, — предложила она, — как тебя зовут я уже знаю. А меня зовут Илта, Илта Сато. Ты надеюсь не в обиде, что я была…немного неласкова с тобой, когда доставила сюда? Если в обиде, так и скажи.
— Разве я могу обижаться? — невольно усмехнулась Наташа.
— Да как тебе сказать, — пожала плечами Илта, закусывая креветкой в кляре, — обижаться можно, но не нужно. Я ведь, в конце концов, тебе жизнь спасла, ты забыла?
— Не забыла, — кивнула Наташа.
— Думаешь, зачем я это сделала? — прозорливо предположила девушка, — и не будет ли тебе от этого хуже? Верно?
— Верно.
— Много думаешь, — убежденно произнесла девушка, — это вредно. Что с тобой будет я и так скажу — ты умрешь, — она посмотрела в разом расширившиеся голубые глаза и рассмеялась, — как и я. Мы все умрем, чтобы ты знала, не думай много о том, что будет дальше. Живи сегодняшним днем — он у тебя не самый плохой.
Наташа покрутила головой и почти машинально проглотила саке.
— Я же тоже могу на тебя обижаться, — продолжала девушка, — ты же с НКВД, как я понимаю? Не отнекивайся, я листала твои документы. Мою мать забрали, когда в Забайкалье «финских фашистов» ловили. Не слышала про таких? В тридцать втором это было. Мать у меня финка, с шведскми корнями, еще при царе ее семья сюда переселилась из Выборгской губернии. Тогда ведь много финнов уезжало — кто в Штаты, кто в Канаду, а кто и в Сибирь ехал. Ну, вот и в Забайкалье человек триста переехало. Тут когда Гражданская шла, японцы стояли ну и был там такой — Сато Танаки, капитан, из старинного самурайского рода. Мать красавица была — блондинка, глаза голубые, ну он и взял в любовницы. Говорил, что влюбился, что женится и увезет в Японию. Может, врал, а может и нет — сейчас не разберешь. Убили ведь его — даже не красноармейцы, «партизаны», бандиты, шваль краснопузая. Их-то потом семеновцы с японцами нашли — мало никому не показалось, да отца уже не вернуть. На мать конечно всем плевать — кто там знал, что ей обещал Танаки, кому она нужна? А через полгода японцы ушли из Забайкалья и Семенов ушел тоже. Мать осталась, а потом и я родилась. Радостно не жили, но хоть как-то выживали, до тех пор, пока Усатый не решил по всей стране фашистов ловить. Долго не церемонились — всехместных финнов обвинили в связях с финской разведкой, а мать так еще и с японской — хоть она с двадцатого ни разу в глаза живого японца не видала. Задержали, а потом говорят и расстреляли в овраге. НКВД расстреляло. Такие вот дела, Наташа, а ты говоришь обижаться. Уж как меня ваши обидели — извини, врагу не пожелаю. А я вот на тебя не обижаюсь, выпиваю даже. Давай еще по одной!