Гарри Поттер, однако, жил здесь до сих пор — и сейчас спал, хотя спать ему оставалось недолго. Тётя Петуния уже поднялась, и именно её голос возвестил для Гарри наступление дня:
— Подъём! Вставай! Быстро!
Гарри так и подскочил в постели. Тётя забарабанила в дверь.
— Подъём! — верещала она.
Гарри услышал, как она прошла на кухню и брякнула сковородкой о плиту. Он перекатился на спину и попробовал вспомнить свой сон. Хороший такой сон. Будто бы он летал на мотоцикле. Кажется, прежде ему такое уже снилось.
Тётя снова оказалась за дверью.
— Ну что, встал? — грозно прокричала она.
— Почти, — отозвался Гарри.
— Шевелись! Надо приглядеть за беконом. Пригорит — убью! В день рождения Дудли всё должно быть идеально.
Гарри застонал.
— Что? — рявкнула тётя Петуния из-за двери.
— Ничего, ничего.
У Дудли день рождения — как это он забыл? Гарри сонно вывалился из постели и стал искать носки. Те оказались под кроватью, и Гарри надел их, сначала вытряхнув паука. Пауков он не боялся, привык: в чулане под лестницей их водилась тьма-тьмущая, а как раз в чулане Гарри и спал.
Одевшись, он пошёл через холл на кухню. Стола практически не было видно под коробками и свёртками. Похоже, Дудли, как и хотел, получил в подарок и новый компьютер, и второй телевизор, и гоночный велосипед. Зачем ему гоночный велосипед, оставалось для Гарри загадкой: толстяк Дудли терпеть не мог шевелиться — разве лишь затем, чтобы кому-нибудь вмазать. Боксёрской грушей чаще всего служил Гарри — если, конечно, его удавалось поймать. По виду не скажешь, но бегал Гарри очень быстро.
Возможно, из-за жизни в тёмном чулане Гарри был маловат и щупловат для своего возраста. А выглядел ещё мельче и худее, поскольку всегда донашивал старую одежду за Дудли, большим и толстым, крупнее Гарри раза в четыре. У Гарри было худое лицо, острые коленки, чёрные волосы и ярко-зелёные глаза. Он носил круглые очки, перемотанные посередине скотчем — оправа часто ломалась, потому что Дудли то и дело бил Гарри по носу. В собственной внешности Гарри нравился один лишь тонкий шрам на лбу — в виде зигзага молнии. Шрам у него был, сколько он себя помнил, и, едва научившись говорить, Гарри первым делом спросил тётю Петунию, откуда тот взялся.
— Это из-за аварии, в которой погибли твои родители, — ответила тётя Петуния. — И не задавай дурацких вопросов.
Не задавай дурацких вопросов — первое правило спокойной жизни дома Дурслеев.
Дядя Вернон вошёл в кухню, когда Гарри переворачивал бекон.
— Причешись! — рявкнул дядя вместо утреннего приветствия.
Примерно раз в неделю дядя Вернон взглядывал на Гарри поверх газеты и кричал, что мальчишке надо подстричься. Гарри стригли, наверное, чаще, чем всех остальных мальчиков в классе, вместе взятых, но толку не было никакого, ибо так у него росли волосы — во все стороны.