— Где он, Сириус?
Гарри глянул на Люпина. О чём речь? Про кого Люпин спрашивает? Гарри снова посмотрел на Блэка.
У того на лице не отражалось ровным счётом ничего. Несколько секунд он вообще не шевелился. Затем очень медленно поднял руку и показал на Рона. Озадаченный Гарри тоже туда посмотрел. Рон совершенно растерялся.
— Но тогда... — пробормотал Люпин, пристально глядя на Блэка, словно пытался прочесть его мысли, — ...почему он не показался раньше? Если только, — глаза у Люпина вдруг расширились, будто он увидел что-то незримое сквозь Блэка, — если только это не он... если вы не передумали... а мне не сказали?
Очень-очень медленно, не отводя запавших глаз от Люпина, Блэк кивнул.
— Профессор, — громко перебил Гарри, — что вообще?..
Но он не успел договорить — от того, что он увидел, язык прилип к нёбу. Люпин опустил палочку. Подошёл к Блэку, схватил его за руку и вздёрнул на ноги. Косолапсус свалился на пол. Люпин обнял Блэка, как брата.
У Гарри словно земля разверзлась под ногами.
— ЧТО?! — закричала Гермиона.
Люпин отпустил Блэка и обернулся. Гермиона вскочила и с диким видом тыкала пальцем в Люпина:
— Вы... вы...
— Гермиона...
— ...вы и он!
— Гермиона, успокойся!
— Я никому не говорила! — завопила она. — Я вас покрывала...
— Гермиона, послушай меня, пожалуйста! — закричал Люпин. — Я всё объясню!..
Гарри затрясся, но не от страха — с новой силой накатил гнев.
— Я вам доверял! — закричал он, и голос его сорвался. — А вы всё это время были ему другом!
— Ты ошибаешься, — возразил Люпин. — Я не был ему другом двенадцать лет, но сейчас — да, я его друг... Дай мне объяснить...
— НЕТ! — завизжала Гермиона. — Гарри, не верь ему, это он помогал Блэку попасть в замок, он тоже хочет тебя убить — он оборотень!
Воцарилась звенящая тишина. Все взгляды обратились к Люпину — тот сохранял замечательное спокойствие, хотя и побледнел.
— Совсем не в твоём духе, Гермиона, — сказал он. — Боюсь, всего одно попадание из трёх. Я не помогал Сириусу попасть в замок и безусловно не хочу убивать Гарри... — Странная дрожь пробежала по его лицу. — Не стану отрицать, однако, что я оборотень.
Рон предпринял доблестную попытку подняться, но снова упал, вскрикнув от боли. Люпин в тревоге шагнул было к нему, но Рон выдохнул:
— Отвали, оборотень!
Люпин застыл. Затем, явно через силу, спросил у Гермионы:
— Давно ты знаешь?
— Сто лет, — шёпотом ответила она. — С тех пор как написала сочинение для профессора Злея...
— Он был бы в восторге, — холодно заметил Люпин. — Он и задал его в надежде, что вы разгадаете мои симптомы... Ты, видимо, сверилась с картой луны и поняла, что я всегда болен в полнолуние? Или сообразила, что вризрак при виде меня превратился в луну?